посылала одну за другой стрелы в неожидавшую нападения матку. Первые две срикошетили от ее хитиновой брони, с треском разлетевшись в щепки. Ошеломленная сильными ударами, матка ощерилась, разводя в стороны мощные клешни и приседая на задние лапы. Это был шанс: Клео открылось широкое ярко-желтое брюхо. На ходу перепрыгнув бросившегося ей наперерез телохранителя, она, уже особо не целясь, принялась вбивать в раскрывшуюся тварь стрелы. Ее охватило никогда ранее не испытанное состояние исступления. Это был не боевой азарт, так часто посещавший ее во время тренировок, когда стараешься применить все свое умение, чтобы одержать победу над противником. Нет. Сейчас это была ее последняя битва, и поэтому она должна была победить. То, что ценой будет ее жизнь, в этот момент ее не интересовало.
Клео боковым зрением отметила, что желтобрюхи-телохранители, наконец выйдя из ступора, метнулись за ней. Но вместо того чтобы броситься бежать к спасительной реке, она, наоборот, замедлила шаг и почти в упор прицельно послала последние две стрелы в матку. Вокруг вдруг страшно затрещало. Клео показалось, что на нее рушится само небо. Девушка непроизвольно пригнулась и сделала кувырок в сторону, чем и спасла себе жизнь. На том месте, где она только что была, с лязгом сомкнулась дюжина хитиновых клешней.
Последнее, что она запомнила перед тем, как потерять сознание, – это большое ярко-желтое пятно, утыканное стрелами, точно подушечка для булавок.
Клео уже не видела, как матка покачнулась и нелепо растопырила клешни, стараясь удержать равновесие, но в следующий момент ее мохнатые лапы разом подломились, и она рухнула, тяжело перекатившись на спину. Вокруг тут же образовался кишащий тварями клубок, с трудом сдерживаемый телохранителями. Вдруг стрекотание утихло, и в гробовой тишине матка забилась в предсмертных конвульсиях. Когда последние признаки жизни покинули предводительницу, стая желтобрюхов накинулась на ее бывших охранников, мгновенно растерзав их. Потом толпа мерзких существ начала рассасываться. Кое-где возникали короткие схватки – тогда стрекотание усиливалось. Но чаще, немного потолкавшись и угрожающе пошипев друг на друга, твари расходились в разные стороны. На лежащую без чувств девушку никто не обратил ни малейшего внимания. Вскоре берег реки опустел.
Клео пришла в себя от того, что кто-то тряс ее за плечи. Когда девушка открыла глаза, то увидела склонившегося над ней Ника, который сидя держал ее голову на коленях.
– Уже все в порядке, Клео, все в порядке, – словно издалека донесся до нее его голос. – Как ты себя чувствуешь?
Клео взглянула на огромное туловище распростертой на земле матки желтобрюха и… ее стошнило. Девушка почувствовала себя лучше только спустя какое-то время. Ее лицо постепенно обрело обычный румянец. Путники сидели, опираясь спинами о небольшой валун. Ник крепко обнимал Клео. Сит суетился рядом, что-то ища в заплечном мешке. Наконец он извлек небольшой бурдюк и, расшнуровав горлышко, протянул его Клео. Девушка в ответ благодарно кивнула и принялась жадно пить.
– Никак раньше не мог подумать, что ты так хорошо стреляешь, – проговорил Ник. – Кто научил тебя?
– Гунн-Терр, – ответила Клео.
– Я рад, что его уроки не пропали даром. Ты ведь спасла нас, – Ник погладил ее по голове. – Гунн-Терр по праву может гордиться тобой!
– Пора собираться! – Сит поднялся и принялся оглядывать округу. – Охоты никакой уже не будет, а наших надо предупредить. Если твари найдут еще одну матку, то опять станут очень опасны.
Сит был прав, пора было возвращаться, но Клео не хотелось вставать. Ей нравилось вот так сидеть, чуть облокотившись на плечо Ника. Воин вздохнул и, как показалось девушке, тоже с большой неохотой поднялся, протянув ей руку. Хотя Клео уже полностью пришла в себя, она, белозубо улыбнувшись, позволила помочь себе встать.
Стояла душная, влажная ночь. Вокруг лагеря, не прерываясь ни на минуту, висел многоголосый гул: ухали, стрекотали, квакали незнакомые Клео твари. Белый туман полз по темной сельве. Время от времени раздавались треск ломаемой ветки, писк внезапно проснувшегося древолаза или протяжный крик ревуна. Погруженный во мрак Лес непрерывно давал знать, что в нем кипит жизнь.
Клео выглянула из шалаша и с облегчением заметила, что высокие кроны деревьев окрасились багровым цветом. Она уже знала, что это первый признак восхода Орфиуса, и значит, очень скоро рассветет, все ночные страхи и привидения исчезнут под его лучами, как по мановению волшебного жезла. Мрачные, зловещие сказочные заросли опять превратятся в обычную путаницу высоких деревьев и лиан, а главное, затихнет эта невыносимая какофония звуков. Словно в насмешку ее мыслям, из глубины сельвы донесся жутковатый стон.
– Не спится?
Клео невольно вздрогнула от неожиданности – так тихо подошел к ней дежуривший в этот час Рон.
– А, это ты… – девушка с облегчением вздохнула.
