в морг тот никогда не возвращался, забыть о ночном происшествии, как ни старался, не смог, стал мрачным и тихим, начал пить, завалил зимнюю сессию. Впрочем, никто не обратил на это внимание – на философском факультете у многих «ехала крыша», все относились к этому буднично, спокойно. Для соприкосновения с таким массивом знаний устойчивость внутренняя нужна, может быть, поэтому многие религии и считают познание грехом – неосторожного оно может в такие дебри болотные утянуть, что и не выберешься потом, тихо сгинешь, без надежды на спасение.
То, что поначалу казалось волшебством из сказки, постепенно начало восприниматься рутиной. Я стал ремесленником, и уже к концу лета такое положение дел все чаще заставляло меня задумчиво хмуриться. Я был рожден человеком не амбициозным, никогда не хотел ни богатств, ни чужого уважения, я был почти равнодушен к материальному миру, не мечтал даже о дальних далях. Да что там, я вообще почти никогда и ни о чем не мечтал. От природы я был наделен даром обращать внимание только на сиюминутные обстоятельства.
Колдун был весьма удовлетворен моими успехами. Я оказался выгодной покупкой. И как раньше он препоручал мне всю черную работу по дому (впрочем, я не был избавлен от обязанностей прислужника и когда начал практиковать), так теперь мне была передана почти вся его магическая поденщина. Все те бесхитростные комбинации и сценарии жизни, которые его клиенты желали получить от незримых сил. На старое кладбище я ходил как на работу.
Но я чувствовал себя способным на большее.
Впервые в жизни я был вдохновлен, впервые ясно видел цель. Мне хотелось заниматься Искусством, а не ремеслом. Я не желал использовать мир смерти, такой красивый, притягательный и сокрытый, для решения чьих-то будничных дел. Я видел себя кукловодом, Хароном, Деметрой в мужском платье. Мне хотелось творить – ради познания и красоты игры, в священном отсутствии жажды результата.
Но Колдун не оставлял мне ни времени, ни сил. Все мои дни теперь были расписаны с раннего утра и до поздней ночи. Однажды я рискнул поговорить с ним о своих сомнениях, но предсказуемо получил в ответ только ироничную ухмылку.
Но, видимо, все-таки мое разочарованное и с каждым днем всё больше мрачнеющее лицо не могло ускользнуть от его внимания. И конечно, он не мог не понимать: в сущности, я был его рабом, и в любой момент эта ситуация могла измениться по моей воле. Теперь я знал дорогу к станции, я даже знал, где в доме хранятся деньги, я мог уйти в лес, а на самом деле покинуть его обитель навсегда. Я жил при нем бесправно, даже зарплаты у меня не было – только холодный дом для ночлега и скудная пища, которой он меня кормил.
Колдун решил, что я заслужил поощрение. Была суббота, вечерело, это был день черной Луны. Я вернулся из леса с корзинкой болотной травы и сидел на крылечке, подставив лицо дождю и ожидая какого-нибудь нового задания Колдуна. И обреченно пошел за ним, когда он меня в дом позвал.
Но Колдун не собирался давать мне новую скучную работу, он был настроен на разговор.
– Ты потерял границу, мальчик, – со вздохом начал он. – В самом начале мне показалось, что ты годишься для этих практик, потому что у тебя идеальное чувство границы. Увидеть мертвяка нетрудно, только вот сделать так, чтобы встреча губительной не была, могут немногие. А ты – мог. Но все изменилось…
– Опять вы начинаете, – поморщился я.
В последнее время разговоры такого рода он пытался заводить частенько.
– Я просто хочу предупредить тебя. Сделай паузу, мальчик. Не ходи за Стикс. Не ходи к мертвым. Беда тебя ждет, если не остановишься. И со мною ты жить больше не сможешь.
– Ничего страшного не случится. – Эти слова я повторил как мантру. – Я уверен в себе, у меня всё получается. Да, вы правы – я действительно очень хорошо чувствую границу. И никогда ее не перейду.
– Посмотри на себя. Для тебя живые люди уже не значат ничего, одни покойники на уме. Скажи мне, Егор, часто ты о девушках думаешь?
– О ком? – Я даже растерялся от удивления.
– О девушках. А в твоем возрасте девушки должны интересовать, а не могилы.
– Что-то я возле вас тоже женщин никогда не замечал.
В последнее время я стал позволять себе дерзить Колдуну. Больше не общался с ним с придыханием, иногда даже поправлял его в работе, предлагал какие-то новые ходы – и случалось, что именно я оказывался прав.
– Мне уже много лет, не сравнивай. – Его не задела моя резкость. – Хочешь, я в город тебя отпущу на выходные? Деньги у тебя будут. Поселишься в гостинице, погуляешь, в бар сходишь, с девушкой какой-нибудь познакомишься.
– Зачем мне это надо? – презрительно скривился я. – Вообще не интересно.
