на лес, в Измайлово.
Измайловский парк, конечно, трудно было назвать полноценным лесом после тех краев, к которым я привык, но это было все же намного лучше нагромождения пыльных домов и многолюдных улиц.
Возле моего нового жилища был небольшой рынок, где я купил ужин – моченые яблоки и тыквенные семечки.
Когда я просматривал газету объявлений в поисках квартиры, заметил, что целая рубрика была отведена рекламе колдовских услуг. Это меня умилило и позабавило. Просто настоящий цирк уродов – тут были карточные гадалки (все почему-то женщины под пятьдесят с несчастными оплывшими лицами, жирно подведенными глазами и фальшивыми пафосными именами типа «Клеопатра» и «Аделаида», даже «Афродита»), и хироманты, и даже якобы контактёры с космическим разумом. Все предлагали одно и то же – решить любые проблемы за умеренную плату, возле каждого объявления стояло трогательное: «Гарантия 100 %».
И пусть сам я также собирался «решать любые проблемы за умеренную плату», реклама подобного рода мне была не нужна.
Колдун объяснил мне – всё дело в том, что почти никто из смертных не способен делать свою работу хорошо. А это и есть простой и очевидный секрет успеха – просто делай свою работу лучше других, что не так уж и сложно в мире людей. Большинство из них выбрали путь не по зову сердца и вынуждены годами мириться с тем, что большая часть жизни утекает как песок сквозь пальцы не пойми на что – и вот делят они этот песок на две неравные горсточки: «работа» и «жизнь». Другие не способны к длинной дистанции – вдохновение, дерзость или страсть к конкуренции позволяют им сделать короткий рывок, но за этим обычно следуют месяцы апатии, скрашиваемые послевкусием победы.
Те же, которые пашут в марафонском ритме, напротив, часто закрыты от полета и вдохновения, они способны качественно выполнять указания других, но никогда не позволят себе дерзости инициативы. Самое печальное, что всё это считается нормой среди рассчитаться на «первый-второй», земных тягловых лошадок и талантливых раздолбаев – тогда как при определенном уровне контроля каждый из них может стать лучшей версией себя самого, в любой момент. Просто хорошо делать свою работу годами – спокойно, методично, без истерических порывов, спадов и плато, медленно идти в гору, как альпинист карабкается на ледник, – казалось бы, что может быть проще, но почти ни у кого не хватает на это внутренних сил.
Если бы дать мне волю, в школах я бы обучал детей не азам элементарных законов физики и теоремам, которые они забудут, получив аттестат, а навыку здорового расслабленного контроля над самим собой. Если твое сознание укреплено, если ты понимаешь, где рождаются твои чувства и из каких глубин приходят к тебе сны, если ты умеешь жить со своими слабостями и относиться к себе самому, как любящий и строгий отец относится к своему ребенку, то нет в мире области, которая не могла бы быть тобой покорена. В противном случае любые пласты набранной информации, любой интеллектуальный ресурс могут быть разбитыми в щепки о твою лень или хандру, которые тебя научили воспринимать особенностями, а не слабостями.
Я был молод, но я это понимал. Знал, что просто должен начать работать – за любые деньги или даже вовсе без них, потому что торгуются только те, кто в себе не вполне уверен, а таким, как я, всё приносят сами, еще и с излишками.
Шел девяносто четвертый год, город распирало от почти карнавальной свободы. Это была цыганщина – бедность, новый мир, какой-то бизнес, больше похожий на ролевую игру. Кто-то за одну ночь становился «царем горы», кто-то, наоборот, терял состояние в считанные минуты.
Деньги воспринимались как цветные бумажки в игре «Монополия», были немножко ненастоящими, их отнимали друг у друга и отдавали добровольно, обменивая на какие-то странные услуги. Люди, привыкшие к одной матрице, растерялись, но это была веселая растерянность, не лишенная надежды, как у детей, которые внезапно остались без присмотра и теперь могут съесть сколько угодно варенья и конфет.
И суеверия… Город полнился суевериями, что мне было на руку. На каждой дворовой лавочке рассказывалось о каких-то бабках, которые кого-то сглазили, или, наоборот, излечили. Об инопланетянах, которые похищают людей, о животных, видящих души мертвецов. Смотрит, например, твой кот на кого-то у тебя за спиной, нервничает, хвостом бьет, шипит в пустоту. И ты даешь ему успокоительные капли и консультируешься с ветеринарным врачом, и знать не знаешь, что на самом деле за тобой по пятам уже который год мертвяк ходит, прицепился к тебе. Поначалу тоскливо было и тяжело, а потом ты привык и обращать внимание перестал.
Первую клиентку я нашел в своем же дворе.
Каждое утро, в половине пятого утра, я спускался на дворовую спортивную площадку – размять тело на турниках. Просыпался я без будильника: привык к рассветным подъемам в доме Колдуна, радость сонной неги мне была уже неведома. В городе у меня не было столько физической работы, как в лесу, а тело привыкло трудиться, вот и приходилось искусственно гонять в нем энергию, силу жизни – я подтягивался, приседал, просто висел вниз головой, покачиваясь, как летучая мышь.
