бесконечных года, целая жизнь – моя настоящая жизнь, ведь то, что было до, я вспоминать не любил. Моя память, как карточный шулер, спрятала в рукав все карты, когда-то казавшиеся мне козырными – лица близких, дом, в котором я рос, прежние мечты.
Поначалу я вроде бы часто вспоминал маленького брата Петю – его бледное лицо было как талисман, который придавал сил, связывал меня с жизнью, больше мне не принадлежавшей. Но время шло, и однажды я обнаружил, что образ его поблек – я не мог вспомнить какие-то мелкие детали, цвет его ресниц, форму его ногтей, его веснушки. Лица родни остались в памяти полустертыми серыми пятнами, я даже не был уверен, что узнаю их, столкнувшись в толпе. Кому-то это покажется позерством: что такое жалкие четыре года?
Но однажды случилось вот что. Колдун послал меня в ближайшее село к пасечнику за свечным воском. Я нашел нужный дом и когда отпирал калитку, навстречу мне выбежала женщина. Лицо у нее было такое, словно она увидела призрак. Неопрятная, оплывшая, седые волосы выбились из-под выцветшей косынки, глаза водянистые и запавшие, как у человека, который много плачет. Она застыла на месте и словно выдохнула мне в лицо: «Егорка?.. Егорка!» Я понял, что вижу мать. Я был удивлен и смущен – всё произошло слишком быстро. Она попыталась броситься мне на шею, но я инстинктивно выставил ладони вперед – наткнувшись на них, она едва не упала. Но я не хотел, чтобы эта женщина прикасалась ко мне, не хотел вновь почувствовать ее запах и дыхание.
Я что-то промямлил, повернулся и ушел – убежал почти, а она что-то кричала мне вслед. Пришлось отсидеться в роще, пока она не уйдет. Еще три года назад я бы все отдал за этот момент, а теперь – прошлое казалось таким далеким, как будто бы вообще принадлежало другому, незнакомому человеку. Наверное, мать решила, что я обиделся за то, что она, по сути, продала меня, зная, что вряд ли в лесной чаще меня ждут комфорт и счастье. Единственное, о чем я впоследствии жалел, что не спросил о том, как там Петя, жив ли, здоров ли?
Прощание с Колдуном было скомканным – он не верил в разные сорта «никогда», жизнь воспринимал бесконечным потоком воплощений, он легко отпускал и людей, и воспоминания, и чувства. Мне, конечно, было немного грустно, но я старался подражать Колдуну – имитировать его спокойствие и бесстрастность.
Колдун говорил мне, что имитация – один из верных рецептов обладания. Если тебе хочется обрести какое-то качество – стать смелым, или уверенным в себе, или пусть даже просто смешливым и легким, – тебе надо просто имитировать, подражать. И через какое-то время твое тело примет новую маску как свою часть. Ты отвоюешь желаемое, как полководец-стратег берет города.
Колдун дал мне с собой немного денег, которых хватило бы на то, чтобы доехать до города, снять на неделю крошечную квартирку на окраине и купить одежду, в которой я ничем не выделялся бы из толпы. Он прекрасно знал, что я не пропаду – мой дар был дороже любых богатств на свете и при желании легко обращался в монеты.
Уже на вокзале я решил, что отправлюсь в Москву.
Я никогда не был в таком огромном городе, никогда не видел столько людей и даже представить себе не мог, что какофония звуков, ароматов, обрывки чужой энергетики могут быть настолько мощными. Четырьмя годами ранее я был бы потерян и раздавлен – стоял бы на перроне и хлопал ресницами, стесняясь спросить дорогу к метро, как тысячи других искателей счастья, приезжающих каждый день. Но после жизни с Колдуном я прекрасно умел абстрагироваться от собственных чувств, как будто бы внутренне сделать шаг назад, разделив свою личность на Наблюдающего и Действующего. И держался спокойно – как будто бы был в этом городе уже сотню раз.
Выглядел я, конечно, странновато: обросший бородой мрачный парень в пропахшей костром и лесом телогрейке. Но Колдун ясно дал мне понять, что не так важны любые внешние атрибуты, как внутренняя уверенность в том, что все, на что могут распространиться твои намерения, принадлежит тебе по праву. Поэтому я отправился в первый попавшийся приличный магазин, и никто из продавщиц даже не покосился неприязненно, когда, сбросив с плеча грязноватую сумку, я попросил принести мне хорошую одежду.
Держался я с небрежностью человека, который при желании может себе позволить купить весь этот магазин, и моя уверенность передалась им – девушки заметались вокруг меня, стараясь угодить. Было их две, и краешком сознания я отметил, что обе – прехорошенькие. Честно говоря, никогда раньше я не сталкивался с такой вылизанной, холеной красотой – у девчонок лица были как у мраморных статуй, гладкие, нежные. Обе подобно экзотическим птицам балансировали на высоченных тоненьких каблуках, и ноги их казались длинными, как у инопланетянок, так как я их себе представлял. Во взгляде ясно читалось, что попроси я номер телефона, они не откажут.
Но я не торопился. Слишком долго жил в глуши, чтобы набрасываться на фастфуд.
Я приобрел черные джинсы и черную водолазку, потом зашел в парикмахерскую, где мне сбрили бороду и модно подстригли, затем купил газету объявлений и таксофонную карточку и быстро договорился о квартире. Конечно, выбрал ту, что выходила окнами
