Арина Родионовна

причиною неудовольствий и ссор…» (XII, 314).В 1776 году Яннуарий Абрамович, забрав младенца, покинул жену. Ребёнка он сдал в Красном Селе «приятелю господину маэору и управителю Александр Осиповичу Мазу» ^[99] , а сам предался занятиям романтическим и довольно рискованным.

Вскоре О. А. Ганнибал сошёлся с жительницей Пскова, вдовой капитана и новоржевской помещицей У. Е. Толстой (урождённой Шишкиной), и женился на ней, «представя фальшивое свидетельство о смерти первой» (XII, 314)супруги. Но обман открылся, псковский архиерей разлучил горе-любовников, — и об амурном подвиге «сорвиголовы» (П. В. Анненков), а также об обострившихся имущественных разногласиях между Осипом Абрамовичем и Марией Алексеевной в 1784 году стало известно императрице Екатерине II.

Та рассудила дело, как водится, по справедливости, вернула дочь матери, объявила второй брак любвеобильного моряка незаконным и отправила двоежёнца на корабль российского флота: «дабы он службою погрешения свои наградить мог». По высочайшему указу Руново и Кобрино были переданы малолетней Надежде Осиповне Ганнибал и взяты под опеку. Попечительницей объявили соломенную вдову Марию Алексеевну Ганнибал, а опекунами — Петра Абрамовича Ганнибала и Михаила Алексеевича Пушкина (брата М. А. Ганнибал).

Вернувшись со службы, Осип Абрамович вынужден был поселиться в псковском сельце Михайловском, которое также перешло к нему по семейному разделу 1782 года. Он не смирился с потерей владений в Софийском уезде Петербургской губернии и в течение многих лет тщился вернуть себе Кобрино и Руново. (Достойно внимания, что в ревизской сказке 1795 года, завизированной «служителем Фирсом Лукьяновым сыном Вороновым», деревня и мыза с приписанными к ней 208 крестьянами и дворовыми по- прежнему считались его вотчиной ^[100] .) Однако все его обращения к императрице и прочие юридические манёвры и хитрости так и не принесли никаких результатов.

Завершая мемуарный рассказ о семейных неурядицах О. А. и М. А. Ганнибалов, Пушкин писал: «30 лет они жили [розно.] <…> Смерть соединила их. Они покоятся друг подле друга в Святогорском монастыре» (XII, 314).Добавим к этим словам мнение А. И. Ульянского, изучившего в XX веке архивные документы: «В споре обоих супругов крестьяне Кобрина были на стороне Марьи Алексеевны и очень усердно и дружно отстаивали интересы „малолетной Надежды Осиповны“, чем навлекали на себя жалобы со стороны Осипа Абрамовича» ^[101] .

Впрочем, и распалявшегося Осипа Абрамовича простолюдины иногда аттестовали «добрым барином». Так говорила о нём, в частности, одна из крестьянок в беседе с поэтом и переводчиком Н. В. Бергом ^[102] . И что особенно любопытно, эта крестьянка была дочерью той самой крепостной бабы, чьё имя восходило к греческому слову мир.

Через год после замужества, в марте 1782 года, Ирина произвела на свет сына Егора. Спустя ещё несколько лет, в 1788 и 1789 годах, в семействе Фёдора Матвеева появились две дочери, погодки: сперва родилась Надежда, следом Марья [103].

Теперь Матвеевы вынуждены были покинуть тесное прежнее пристанище и обосновались в кобринском доме стариков Давида Варфоломеева и Ксеньи Григорьевой (с которыми под одним кровом жительствовал их женатый сын).

Матвеевские дети потихоньку росли — а где-то далеко, за горизонтом, подрастала и Наденька Ганнибал. Она обосновалась с Марией Алексеевной в огромном Петербурге, обучалась там наукам и изящным манерам, но летом матушка и дочь часто наведывались в Руново. Заглядывали они проездом и в Кобрино. Возможно, Ирине Матвеевой довелось не только видеть своих