Арина Родионовна

ковчег.

Из всех сочинений, прямо или косвенно связанных с Ариной Родионовной, «Зимний вечер» является, по-видимому, самым онтологическимпушкинским опытом. Профессор Н. Ф. Сумцов вообще считал его «одним из лучших в художественном отношении произведений» поэта ^[323] . С такой оценкой согласились и другие пушкинисты, в частности И. О. Лернер ^[324] . «Это сквозь слёзы писано», — подметил В. Ф. Ходасевич ^[325] .

Упомянута была «няня» и в строфе XXXV четвёртой главы «Евгения Онегина», которая также создавалась в Михайловском:

Но я плоды моих мечтаний
И гармонических затей
Читаю только старой няни.
Подруги юности моей… (VI, 88).

А в черновике современные текстологи сталкиваются с такими (записанными карандашом) вариантами третьего стиха:

Читаю ныне старой няни…
Читаю доброй старой няни… (VI, 369).

В ряде авторитетных изданий, скажем, в указателе имён к соответствующему тому Большого академического собрания сочинений Пушкина (который вышел в 1937 году под редакцией Б. В. Томашевского), «старая няня» идентифицирована как Арина Родионовна ( VI, 665).Итак, в романе с некоторых пор стали сосуществовать сразу двеочень похожие на нашу героиню няни: «Филипьевна седая» и «подруга юности» самого автора «Онегина» (нотабене: однако в пределах какой-либо однойглавы встретиться им не довелось).

«Применение слова „подруга“ к старушке няне, крестьянской женщине, звучало как смелый поэтизм, утверждение права поэта самому определять эстетические ценности в окружающем его мире», — подчёркивает современный комментатор «Евгения Онегина» ^[326] . Эту мысль должно, однако, распространить и на ценности этическогопорядка.

«Он посвящал почтенную старушку во все тайны своего гения, — утверждал в 1855 году, ссылаясь на данный фрагмент романа в стихах, П. В. Анненков. — К несчастью, мы ничего не знаем, что думала няня о стихотворных забавах своего питомца»