не дают после твоего выхода в свет, —произнесла Кэтрин, ласково глядя на младшую сестру.
— Ты только скажи, кто это, и наш отец позаботится о предложении руки и сердца.
Эмми перевела взгляд на Шейлу, та весело улыбалась.
— Это вовсе не из-за мужчины! — запальчиво отпарировала Эмми. — И я совсем не хочу замуж.
— Боже! — воскликнула невестка. — Хорошо, что здесь нет отца, его от этих слов хватил бы удар! Он так печется, чтобы ты сделала хорошую партию, а ты даешь от ворот поворот всем кандидатам. К тому же мне хорошо известен этот взгляд — это точно любовная меланхолия. Я, когда влюбилась в вашего брата, тоже ходила вся в мечтах.
Эмми посмотрела на хрупкую молодую женщину, которая играла с сыном, двухлетним Перси. Фиона выглядела счастливой. Было удивительно видеть ее опять жизнерадостной. Когда Логан погиб, бедняжка не находила себе места, как, впрочем, и сама Эмми. Год прошел для Эмми как в страшном сне. Ей казалось, что ее жизнь разлетелась на осколки и никогда в ней не будет прежнего счастья. И в этом беспросветном состоянии была лишь одна слабая ниточка, связывающая ее с реальностью, — Джеймс.
Может, в каком-то смысле именно любовь к Джеймсу помогла ей пережить потерю любимого брата.
Прошло два года с тех пор, как Эмми видела виконта в последний раз. Она жадно ловила каждый мимолетный слух о нем. Война была у всех на устах, и о его подвигах много говорили в обществе. Капитан Уайт был награжден медалью за отвагу — это не могло не радовать. Но были поводы для тревоги: поговаривали об излишней отчаянности Джеймса и его нежелании ценить собственную жизнь. Эмми догадывалась о причине такого поведения. Смерть Логана оставила неизгладимый отпечаток на его душе, она была уверена в этом. Для нее потеря брата тоже навсегда осталась открытой раной. Ничто не могло до конца заполнить эту пустоту. И теперь потерять Джеймса — ее истинную любовь — означало бы утратить всякий смысл существования.
Последние известия, дошедшие до Эмми чуть больше двух месяцев назад, окончательно лишили ее душу покоя. Она случайно подслушала разговор отца с его старым другом, сэром Мэрилом:
«Великую победу мы одержали, как вы полагаете, Кингстон? Несомненно, битва при Ватерлоо войдет в историю, как величайшее из сражений!» — потягивая отменную мадеру из лучших запасов отца, высокопарно разглагольствовал сэр Мэрил.
«После того, как Веллингтона разгромили у Катр-Бра, трудно было предугадать исход сражения», — возразил граф.
«Да, но вы же знаете, что история помнит победы».
«Победы и победителей», — тихо добавил граф, и на мгновение его лицо исказила гримаса боли, но тут же оно приняло привычный отстраненный вид.
«Кстати, о победителях! Вы слышали о капитане Уайте? Сыне графа Хоукстона? Он, кажется, служил вместе с вашим сыном».
«Да, так оно и есть, они воевали в одном полку. И что с ним?»
«О нем много говорят. Отчаянный парень. Он был ранен в этом сражении у Катр-Бра[2]. Рассказывают, что он навел на врага страху. Но, к сожалению, после последнего сражения никто не знает, выжил он или нет. Сам черт не разберется в этой послевоенной суматохе. Но, если он выжил, его, несомненно, могут повысить в звании».
«Не хотелось бы узнать, что в жертву принесена еще одна жизнь. Знаю его отца, для него это будет сильным ударом…»
