— Нет, этого не может быть! — панически заикаясь, вымолвила она. — Нет! Логан… Он писал, что приедет… Он должен увидеть малыша! — ее взгляд, полный слез и мольбы, устремился на Джеймса. — Это просто злая шутка, этого не может быть, он не мог, не мог меня оставить!
Обреченное выражение в печальных глазах виконта сказало все лучше слов.
— Он сожалел, что так и не увидел… — пришлось глубоко вздохнуть для того, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями. — Что не увидел своего сына.
— О-о-о!.. — рыдания вырвались из ее груди, и она бросилась в объятия Эмми, которая сама находилась на грани истерики.
Еще никогда Джеймсу не было так плохо. Это оказалось самым угнетающим, что ему когда-либо приходилось делать в жизни. Обе леди, присутствующие в комнате при страшном известии, были почти в бесчувственном состоянии, когда слуги, собравшиеся у дверей гостиной, чтобы услышать новости, помогли отправиться им наверх.
Отец Логана в прошлом сам был военным и умел контролировать эмоции. Он стоически держал все в себе, хотя сегодня это удавалось с трудом.
Джеймс стоял на том же месте, когда старый граф вернулся в гостиную, сопроводив дочь и невестку в их комнаты. Он хотел лично убедиться, что с ними все в порядке…
— Как они? — неловко поинтересовался виконт.
— Держатся, насколько это возможно. Война… черт бы ее побрал… Черт бы ее побрал! Война многое у нас забрала. Вот, вчера я получил известие о гибели двух наших кузенов, но я верил, что мой сын вернется… Господи, как тяжело… — дрожащим голосом проговорил граф Кингстон, наливая два стакана спиртного и протягивая один из них Джеймсу.
— Это моя вина, милорд. Я должен был остановить его еще тогда, когда он решил пойти на войну со мной, — опущенные глаза красноречиво говорили графу, что стоявший перед ним человек чувствовал вину. — Это моя вина! — повторил виконт.
Граф Кингстон некоторое время молча смотрел на Джеймса. Он видел, как тяжело молодому человеку, и хотя его сердце тоже разрывали боль и отчаяние, он чувствовал, что должен как-то успокоить друга своего сына, в глубоко запавших глазах которого застыло выражение приговоренного к смерти.
— Здесь нет твоей вины, сынок, — Джеймс с недоверием поднял глаза. — Он ушел на войну осознанно. Признаюсь, я долго пытался его отговорить, но он и слушать не хотел, был так же упрям, как я в его годы. И ты должен знать: он принял это решение задолго до тебя. Да, трудно с этим смириться, но у каждого из нас свой путь, — сказал граф, тяжело опускаясь в кресло.
— Я клянусь вам собственной жизнью: мы победим в этой войне. Его смерть не будет напрасной.
— Полагаешь, смерть можно оправдать?
Повисла пауза, виконт не находился с ответом, не осознавая, что вопрос и не предполагал этого.
— Я не знаю, милорд, но я сделаю все, что в моих силах…
— Ценю твое рвение, сынок, но боюсь, что это его не вернет. И не спеши отдавать свою жизнь, он бы этого не хотел, — безжизненно произнес граф.
