Мое тело реагирует на его близость, но мой разум все еще в ярости.
— Что ты делаешь с Оуэном? — в отчаянии спрашивает Рид.
— Все что хочу. Я не кукла, Рид. Я сама буду решать, кого я люблю и с кем я буду, ты не можешь решать это за меня, — пыталась сказать это ровно, но в моем тоне сочился гнев.
— Ты не любишь Оуэна, — говорит он, словно пытаясь оправдать свои действия.
— Нет. Я люблю тебя, — мягко говорю я. — Я не военные учения, Рид. Что бы это ни было… чего бы ты не добивался, просто остановись.
— Ты должна быть с Расселом, — говорит он, удерживая меня за руку, когда я собиралась уйти.
— Ах, я вижу, ты подрабатываешь купидоном… как иронично, — говорю я, приподнимая бровь.
— Что это значит — ты пытаешься спровоцировать Рассела на действие, или меня? Ну, у меня для тебя новость: я не могу быть с Расселом — как ты не понимаешь? Я люблю тебя.
Если я буду с Расселом, то только еще больше причиню ему вред. Он заслуживает того, кто будет любить его всем своим сердцем.
— Ты такая упрямая, Женевьева, — расстроено говорит Рид. — Ты грустишь без причины.
— Нет, Рид, это ты заставляешь меня грустить, — отвечаю я, и он отпускает мою руку, будто я его обожгла. Вернувшись в бальный зал, я останавливаюсь в дверях, видя, что Оуэн и Кэролайн все еще танцует вместе.
«Кэролайн целует Оуэна в шею. Отлично!» — думаю я, выходя в лобби как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рид выходит из входных дверей.
Я не возвращаюсь в бальный зал. Лучше я весь оставшийся вечер буду прятаться в дамской комнате, потому что Кэндис будет злорадствовать. Решив спрятаться в дамской комнате, я начинаю идти через атриум неподалеку от другого отеля, когда голос позади меня произносит:
— Ангел.
Я поворачиваюсь и вижу красивого молодого человека, одетого в серый шелковый костюм. На нем не было галстука, а на белой рубашке расстегнуто пару пуговиц. Впереди прядка его волос была высветлена, словно ее поцеловало солнце, а его голубые глаза словно темные бассейны. Его лицо покрывает щетина, но она не скрывает его волевую челюсть. А только подчеркивает ее. Ему не больше двадцати, но я не никогда не видела его в колледже.
— Простите, я подумала вы это мне, — говорю я, понимая, что не знаю его. Я делаю шаг в сторону ванной, но он ловит меня за локоть.
— Как твое имя, малышка? — спрашивает он, протягивая руку, он почти благоговейно касается моих волос.
— Эмм, зачем вам мое имя? — нервно спрашиваю я, ошарашенная восторгом на его лице от того, что он прикасается ко мне. Я оглядываюсь, прикидывая, кого я могу позвать на помощь, но в этот момент мы были одни.
— Потому что я должен узнать имя такого особенного создания, которого я нашел для себя, — говорит он, улыбаясь так, словно я — драгоценный камень, который он подобрал на дороге. — Ты не можешь быть ангелом, потому что ты больше чем ангел, не так ли?
— Эмм… меня зовут Женевьева, — ощущая тревогу, говорю я, мое сердцебиение ускорилось. Он наклоняет голову набок, несколько секунд изучая меня.
— Женевьева, твое сердце так быстро бьется, ты боишься меня? Я задохнулась, словно он ударил меня в живот.
«Гребаное Святое Дерьмо! Он ангел! Не нервничай, спроси его имя, как будто тебе интересно, тяни время», — думаю я.
— Ангел… Как тебя зовут? — спрашиваю я так уверенно, как только могу, надеясь, что мой блеф сработает.
— Себастьян, — сразу отвечает он с усмешкой. — Ты бесподобна, — продолжает он, а затем он перемещается так быстро, что даже если бы я была за тысячу ярдов, то все равно бы не смогла бежать от него.
Держа меня в своих руках, словно подарок, который он собирается развернуть, разглядывал меня так, словно хотел запомнить каждую деталь моего тела.
— У тебя есть душа, — вздыхает он, и это бы звучало сексуально, если бы не было так жутко.
— Да, и я собираюсь сохранить ее, так что не придумывай ни каких планов, — мрачно отвечаю я, не зная что еще сказать.
— Что ты за парадокс! Ты все меняешь, Женевьева. Ты знаешь это? — говорит Себастьян, восхищенно смеясь.
— Я где-то слышала это и раньше, но перемены это хорошо, верно? — я пытаюсь вернуть ему улыбку, но я уверена, что это больше похоже на гримасу чем на улыбку.
