трепещет, словно крылышки колибри. Слышу, как по всему дому начинают бить часы. Не знаю, как Риду удалось сделать это, но они идеально синхронизированы друг с другом.
Я чувствую его запах в комнате, и это немного меня успокаивает.
Проходит некоторое время, и я начинаю нервничать.
Часы продолжают тикать.
Время уходит.
Рид может вернуться в любую минуту.
Меня душит страх, а по лицу течет пот, и я смахиваю его тыльной стороной ладони.
— Почему ты напугана? Мне сказали, что у тебя есть искупление, — насмехается ангел прямо мне в глаза.
У меня во рту все пересохло, поэтому чтобы ответить мне пришлось облизать губы.
— Возможно, это моя человеческая часть, которая боится смерти, — не открывая глаз, шепотом отвечаю я. — Все что я помню, это эта жизнь. Это все что я знаю — и я не знала, что мне будет даровано искупление. Кажется, так думает Рид, но есть шанс, что я зло… в этом случае, ты отправишь меня в ад. Я слышала, что там не очень весело, поэтому я надеюсь, что Рид окажется прав. Но в любом случае, думаю, я выясню это. Если мы увидимся в раю, тогда без обид — если же нет, тогда ты молодец, хорошая работа. В любом случае, если ты делаешь это до прихода Рида, у тебя будет мое прощение.
— У тебя змеиный язык. С чего бы тебе прощать меня? — спрашивает он меня, злясь… или разочарованно.
— Потому что худшее, что я могу себе представить, это Рид прекративший существовать на любом уровне бытия, — без колебаний отвечаю ему я. — Я могу простить все, но только не его уничтожение. Пожалуйста, сделай это сейчас, пока он еще не вернулся, — прошу его я, чувствуя головокружение и тревогу.
Я покачнулась, потому что мной по-прежнему овладевала дрожь.
— Ты умоляешь меня, чтобы я убил тебя? — недоверчиво спрашивает ангел. Он так близко, что я могу чувствовать на своих волосах его дыхание.
Я открываю глаза и вижу, что он стоит напротив меня, взгляд его льдинисто-голубых глаз был скучающим.
— Эмм, вроде того. Если хотите, я могу сделать эту работу приятной, — говорю я, опускаясь на колени. — Пожалуйста, поторопись, так вам не придется причинять боль Риду, — тихо говорю я
— Ты не Серафим, и ты опускаешься передо мной на колени? — в замешательстве спрашивает он.
Глядя на него снизу вверх, мои глаза расширяются от удивления, когда он встает передо мной на колени.
— Извините… Я не знаю, кто такой Серафим, — говорю я, поднимаясь с колен и снова скрещивая руки на груди.
— Ты не знаешь, кто такой Серафим, — шокировано спрашивает он меня.
Я качаю головой, ожидая его реакции.
— Серафимы — ангелы высшего класса. Они Божьи хранители.
— Откуда вы знаете, что я Серафим, — сбитая с толку, спрашиваю его я, пытаясь остановить дрожь, чтобы не показывать признаков слабости.
Он протягивает руку, а я пытаюсь не отшатнуться, когда он дотрагивается до моего крыла; от контакта оно подрагивает.
— Твои крылья, они огненно красные, — замечает он.
— Они что? — спрашиваю я, потому что я до сих пор фактически еще не видела их.
Я была так сосредоточена на хищнике, что была не способна оценить их. Сейчас я смотрю на них и вижу, что они действительно красные, насыщено красные.
«Также они очень маленькие, доходящие только до талии, не такие мощные, какими обладает Рид», — с разочарованием думаю я.
— Почему они такие маленькие? — спрашиваю я, разочарованным тоном.
Ангел улыбается мне, и это шокирует меня.
— До сегодняшнего дня ты никогда не видела крыльев? — многозначительно спрашивает он меня.
Я качаю головой.
— Сколько тебе лет? — с любопытством спрашивает он.
— Мне только что исполнилось восемнадцать, — говорю я, от усталости дрожа всем телом.
В мое сознание закрадывается одна мысль. И прежде чем я могу остановить себя, спрашиваю:
— Какую ступень в ангельской иерархии занимает Люцифер?
