Украдкой взглянув на Зефира, я пытаюсь увидеть его реакцию на рассказ Рассела. Что сделает Зефир, если поймет, что Рассел скоро поймет кто они такие? Сидя в своем кресле, Зефир играл со стаканом в руке.
Он не смотрел на Рассела, а вместо этого изучал меня.
Я тяну Рассела к софе. И сажусь рядом с ним.
— Они поняли, что ты наблюдал за ними? — многозначительно спрашиваю его я.
— Не думаю, — говорит он. Поднявшись с дивана, я иду к стоящему в углу бару. Налив в бокал янтарной жидкости, я возвращаюсь и отдаю его Рассела. Взяв его, он начинает потягивать его, в то время как я снова сажусь рядом с ним.
Рид садится рядом со мной с другой стороны.
— Рыжик, я один из них? — спрашивает Рассел, о стаканам в руке, указывая на Зефира, а затем на Рида.
С секунду я сидела молча, пытаясь сформулировать ответ на его вопрос, поскольку он всегда знает когда я лгу. Но он продолжает прежде, чем я могу продолжить.
— До вчерашнего дня… я никогда не видел твоего свечения… но теперь, ты светишься изнутри. Твоя кожа, светится также, как и у них, — говорит он, снова указывая на Зефира и Рида.
— Что я делаю? — слабо спрашиваю его я, глядя на свои руки так, словно они вовсе не мои.
Моя кожа светилась тусклым свечением, которого я никогда раньше не замечала. Интересно, последствие ли это того, что у меня появились крылья. Снова смотрю на Рассела, а он печально кивает мне.
— Я не знаю, что сказать тебе Рассел, но возможно, это шанс чтобы сказать тебе это: я не одна из них… — говорю я, видя, как Рассел вздыхает с облегчением. — И я не одна из вас… я, понемногу того и другого, — продолжаю я, почти не понимая себя, но я должна хоть как-то объяснить ему.
Он не отвечает; а только смотрит на меня со смесью шока и боли. Ему нужно больше объяснений, поэтому я говорю дальше:
— Помнишь, как я сказала тебе, что меня нет родителей? Ну… моя мама умерла. Она умерла при родах, но никто не знает, кто мой отец? Не думаю, что остались какие-то сомнения, что он очень похож на Рида, — объясняю я, молясь за то, что это в последний раз, когда я ответственна за боль в его глазах.
«Почему я продолжаю делать это с ним? Продолжаю причинять ему боль», — сожалением думаю я.
— Как давно ты знаешь об этом? — многозначительно спрашивает меня Рассел, его тон пригвождает меня к моему месту, а он отдергивает руку.
— Я узнала об этом прямо перед тем, как ты начал встречаться с Кэндис, — шепчу я. — Прости, но я не могла рассказать тебе этого. Есть правила, и…
— Что, правила? — с отвращением спрашивает он, но его боль быстро превращается в гнев.
«Я ошиблась! Он не понимает. Я должна что-то сделать, но что?» — в отчаянии думаю я.
— Я не могу рассказать тебе, — говорю я, потянувшись за его рукой, но он отпрянул от меня, так чтобы я не смогла снова дотянуться до него.
— Ах… еще больше секретов, конечно, почему я не удивлен? Они знают, не так ли? — риторически спрашивает Рассел, глядя на Рида и Зефира.
Я киваю, но это, кажется, делает его только злее.
— Так ты говоришь, что ты наполовину человек, а на половину… — замолкает он, ожидая моего ответа, чтобы заполнить пустоту.
Он по очереди смотрит на каждого из нас, и когда мы все молчим в ответ на его вопрос, он говорит:
— Вы все монстры. Я должен уйти отсюда.
— Рассел, не уходи… — когда он встает с дивана, говорю я.
— Почему? Ты объяснишь мне, что здесь происходит? — саркастически спрашивает он. — Потому что я должен сказать, Рыжик, я чувствую, что вы играете со мной в игру, игру со мной, и я не знаю название этой игры или ее правил.
— Поверь мне Рассел, это не игра, — категорично говорю я.
— Тогда расскажи мне, Эви, — выдавливает Рассел, потянув себя за волосы.
— Не могу, — в отчаянии говорю я, в ответ на его упорство, зная, что это запечатает его судьбу.
— Прощай, — говори Рассел, шагая в направлении выхода из библиотеки. Я иду обратно к софе и падаю на подушки.
— Рассел, помнишь, когда мы возвращались от главного здания, и я умоляла тебя вернуться, чтобы помочь Риду бороться с Себастьяном? — от моих слов Рассел останавливается. — Помнишь, что ты сказал мне? Ты сказал мне заткнуться, и что ты не
