Хотя и скучаю по Фредди. Я каждый день говорю с ним по телефону, но он не приходит в дом Рида, чтобы увидеть меня, что меня раздражает.
Рид пригласил моего дядю Джима в свой дом в Крествуде на день благодарения. Это якобы потому, что Рид не хочет проводить праздник в одиночестве, так как его родители предположительно находятся в Европе по работе. Так как дядя Джим и я обычно просто делаем индейку и бутерброды, поэтому дядя Джим соглашается приехать на праздники в Крествуд. Когда они снова встречаются, кажется, дяде Джиму очень понравился Рид, но что если это не так?
Мы представляем Зефира как кузена Рида, который приехал в город последнюю минуту. Это не такая уж ложь. Они многим похожи друг на друга, поскольку оба: и Рид, и Зефир выглядят молодо, так как они застыли в своих двадцати годах. Однако когда говоришь с ними, абсурдно, что никто не замечает, что они не могут быть такими молодыми, как выглядят. Никто из них свободно не владеет сленгом.
После лучшего ужина, который наколдовал Андрэ на день благодарения, Рид повел моего дядю в свою игровую комнату. Дядю Джима очень заинтересовала высокотехнологичная жидкость для ноутбука. Интересно наблюдать, как мой дядя и Рид вместе обсуждают стратегии и рассуждают о новейших технологиях.
Я наслаждалась проведенными с ними днями, но в глубине души я скучала по Расселу, который уехал домой, чтобы повидаться со своей семьей. Со дня моего рождения Рассел не говорит со мной, с тех самых пор как назвал меня монстром. Когда после каникул снова начинаются занятия, я стараюсь сделать все что могу, чтобы убедить Рассела придти в дом Рида, чтобы я могла поговорить с ним, но игнорирует все мои попытки.
Я звоню ему, а он не берет трубку. Отправляю ему смс, емайл и даже пишу ему письма. Рид абсолютно не преклонен, когда прошу его отпустить меня и попытаться поговорить с Расселом. Зефир оказался лучшим средством из того, о чем я просила, потому что он согласился присматривать за Расселом, пока я находилась здесь.
Он не жаловался на то, по крайней мере, до сегодняшнего дня. Он заходит в библиотеку и идет прямо к бару, чтобы налить себе выпить. Зайдя за ним в комнату, я пытаюсь заговорить, но он поднимает руку, потирая виски, словно у него болит голова.
— Расскажи мне про кислую блондинку, — повернувшись, говорит он мне, после того, как делает пару глотков.
— Прости, кислую блондинку? — в замешательстве спрашиваю его я, зайдя в библиотеку вслед за ним.
— Да, о той, которая никогда не перестает говорить, но никогда не говорит ничего существенного. Единственная, которая заставляет меня желать кого-нибудь убить, — объясняет он и делает еще один глоток из своего бокала.
— Кэндис! — сделав глубокий вздох, говорю я, беру бокал из его рук и делаю большой глоток. — Что он делает? Он вернулся вместе с ней? — страдальческим голосом спрашиваю я, чувствуя, как жидкость обжигает мое горло.
Нахмурившись, он забирает стакан из моих рук и заменяет его другим стаканом с водой.
— Почему я пытаюсь спасти его, если он решил медленно убивать себя с ней? Она словно яд, ты знаешь, что это медленный яд, который не убивает сразу, он убивает постепенно, каждый день понемногу, — говорю я.
— Я понимаю тебя, сначала я думала, она просто для поддержки.
— Но факт в том, что он не избавляется от нее, приводит меня к мысли, что ее постоянная болтовня отвлекает его от раздумий о чем-то или ком-то, — многозначительно отвечает он, держа свой стакан так, чтобы я снова не украла его у него. — Пей свою воду, — строго говорит он.
— Думаю, он любит девушек, которые много говорят. Он как-то сказал мне, что его сестры тоже много говорят. Может быть, Кэндис — его типаж, — говорю я, пытаясь говорить спокойно.
— Как это возможно, она совершенно не похожа на тебя, а ты его родственная душа? — спрашивает он, почесывая бровь.
— Он не отвечает на мои звонки и, думаю, удаляет мои сообщения, даже не читая их. Он думает, я монстр… хотя, может быть, я… — уныло говорю я. — Я должна что-нибудь сделать.
— Почему? Он в опасности из-за… извини, как ее зовут? — спрашивает меня Зефир.
— Кэндис, — отвечаю я, морща нос, словно от противного запаха. — Если он снова с ней, значит ему больно… а если ему больно, это моя вина.
— Какая-то боль все равно неизбежна, — отвечает Зефир.
— Зи, вечером ты должен взять меня с собой. Я должна увидеть его. Я должна убедиться, что он в порядке. Я не могу просто оставаться здесь. Если я не поговорю с ним, он никогда не простит меня, — умоляю я Зефира, надеясь, что он поймет меня.
— Тебе нужно его прощение? Для чего? — спрашивает он меня, серьезным тоном.
Я ничего не говорю, но он все понимает.
