дрейфующего в бризе.
«Теперь я могу отдохнуть… я так устала», — думаю я, начиная уплывать в неизвестность.
«Ты обещала мне», — шепчет голос в моей голове, лаская меня.
В моих глазах сияет свет, и я со всех сил пытаюсь видеть, кто говорит со мной таким изящным голосом. Образ разрушения и неясный цвет извилин кровоточит вместе с искаженным калейдоскопом боли.
Темнота такая холодная… успокаивающая; он плывет и колышется вокруг меня, заворачивая в одеяло пустоты и боли что мучает меня.
— Борись… — шепчет мне голос, но это звучит уже не так красиво — это звучит напряженно и наполнено настойчивостью, которую я не понимаю.
Я должна найти его — сказать, чтобы не грустил.
Я борюсь, и тьма отступает; ее заменяет жгучая рваная боль, заставляя меня желать вернуться во тьму.
Я не могу найти его, — дезориентировано думаю я.
Пытаясь напрячь слух, чтобы найти его голос, моя голова раскалывается пока я ищу его.
Голос Рида звучит сломлено и бесчувственно, говоря со мной на Ангельском, заставляя меня найти его.
Другой голос, прорывается в поток музыкальных слов, за которые я цепляюсь, как за облака, которые они создают в моей голове.
Думаю, я узнаю этот глубокий командный голос, просто не могу сейчас думать…
— Рид, — говорит командный голос, — ты должен позволить нам помочь. Мы должны остановить кровотечение…
Другой, более мягкий голос добавляет:
— Конфетка, отдай Эви, Зи. Он собирается перевязать ее раны так, чтобы ты смог перенести ее. Мы отдадим ее обратно тебе, — жалобно говорит он.
Мое сердце болезненно стучит.
— Положи ее сюда и можешь держать ее за руку.
Из Рида вырывается низкий ворчливый рык.
— Не прикасайтесь к ней…
— Сладенький, пожалуйста… — звучит мягкий голос.
Проходит мгновение, а затем, каждая клеточка моего тела начинает возражать против того, что меня переложили.
— Пока я закрываю рану на груди, ты можешь держать ее за руку, — говорит командный голос.
Думаю, я кричу из-за абсолютной боли, обрушившуюся на меня как лавина снега, укрывая в своей глубине, и я подчиняюсь ей.
Глава 20
Откровение
Голова болит… нет, не так… у меня болит все тело. Даже мои ресницы ноют, думаю я, с трудом открывая глаза. Свет в комнате тусклый, но по ощущением ослепляющий, от него у меня слезятся глаза.
Белые шторы, висят в моей комнате в доме Рида, закрыты, так что у меня с этим не должно быть проблем.
В замешательстве я осматриваюсь вокруг, потому что это не та комната, в которой я остановилась последние несколько недель. Это оборудована под больницу. Есть тележки с аппаратурой которую я даже не знаю. Заметив возле моей кровати капельницу, я проследую взглядом вниз по пластиковой трубочке к моему запястью, где она неудобно торчит из моей руки. Я хочу вытащить ее, но отвлекаюсь от дискомфорта на злой шепот, доносившийся за моей дверью.
— Ты должен позволить людям уйти — ее лихорадка прошла, ты не можешь убедить их оставаться здесь дольше, — напряженно шепчет Зефир.
— Я скажу медсестрам чтобы уходили, но оставлю врача, — голос Рида едва ли громче шепота.
— Он не нужен… — снова начал убеждать Зефир, но Рид обрывает его.
— Когда все это закончится, я внушу доктору что он был на медицинской конференции…. - тихим тоном убеждает Рид.
Я не знаю о чем они говорят, но это звучит не особо хорошо, и Рид не лжет. Он был раздражителен и нелогичен, что
