увеличилось в два раза и приобрело синий цвет.
— Это исцелится, — уверяет меня Рид.
— А по виду не скажешь, выглядит гораздо сложнее.
— Я хочу, чтобы ты выпрямила свою ногу, но держала ее немного согнутой.
Парень кладет мою ногу на диван.
— Мы должны слегка ее приподнять, — говорит он и подкладывает под мою ногу одну из украшавших софу подушек.
— Я принесу немного льда, чтобы сбить отек, но ты должна принять обезболивающие.
— Колено так опухло, может у тебя есть морфий или что-то вроде этого, было бы просто замечательно? — шутливо спрашиваю я.
Рид подходит к бару, находящимся в задней части зала, и берет графин с темной жидкостью.
Он наливает жидкость в два стакана и направляется обратно к дивану.
— Это не морфий, но должно притупить острую боль в твоем колене, — говорит Рид.
Он протягивает мне бокал, как я полагаю с бренди, но я не уверена в этом, поэтому спрашиваю:
— Это бренди?
— Это коньяк, — наблюдая за мной, говорит он.
— О, а есть разница? — с любопытством спрашиваю я.
— Да, — с небольшой улыбкой отвечает Рид, — Пей.
— Ты ведь понимаешь, что давая мне это, ты нарушаешь закон? — спрашиваю я, наблюдая, как жидкость стекает по стакану словно слеза.
— Что ж, я улажу проблемы с властями, потому что у меня нет морфия, — с усмешкой говорит Рид.
— Пей, Женевьева, тебе станет легче.
— Рид, ты шутишь! Должно быть, я действительно умираю, раз ты насмехаешься надо мной, — говорю я, нюхая жидкость, которая пахнет одновременно и сладко, и опьяняюще.
Я делаю небольшой глоток, чувствуя, как жидкость обжигает горло. И немедленно начинаю кашлять, но иначе я бы не почувствовала вкус коньяка.
— Ммм… коньяк… Мне нравится, — с небольшой хрипотцой в голосе, говорю я.
Рид кивает мне.
— Я принесу немного льда и вернусь.
Рид обходит меня, и у меня появляется шанс оглядеться. Если бы я была архитекторам, то эта комната была бы моей мечтой. По всей комнате от пола до потолка стоят книжные полки, между которых находятся окна.
На втором уровне находиться галерея, огороженная изящным кованым ограждением, заканчивающимся спиральной лестницей в углу комнаты. Я хочу встать с дивана и рассмотреть удивительные книги, хранящиеся на полках. Вдоль одной из стен, простирается камин. По комнате расположены несколько удобных кресел. Еще там стоит изысканный письменный стол. По всей библиотеке, куда бы не падал мой взгляд, расставлены произведения искусства. Я смотрю на редчайшую красоту.
Осматриваясь вокруг — на прекрасные ковры и скульптуры, украшающие столешницы — я начинаю кое-что понимать.
В комнате нет никаких личных вещей, фотографий, которые бы говорили: «Это моя семья, я так горжусь ими» или «Это я на Эйфелевой башне», или «Поверите ли вы в то, что я покорил Эверест, только с помощью двадцати шерпов?», или «Эта фото моей подруги. Она такая горячая».
Сделав еще один глоток напитка, я думаю, что это странно, так как в моей маленькой комнате в общежитии, у меня стоит фото дяди Джима и меня, а так же меня с моей лучшей подругой Молли и ее братом, и некоторыми моими одноклассниками из старшей школы, с которыми я была близка.
Я сразу поняла, что Рид возвращается, так как порхание бабочек в моем животе усилилось.
Повернувшись к нему, я насмешливо говорю: — Ха, прибыл мой лед. Это заняло время! В наши дни так трудно найти хороших помощников.
— Ты в моей команде, — входя в комнату, говорит Рид, направляясь к дивану.
Он аккуратно кладет небольшой пакет со льдом на мое колено. Затем подходит к стулу, на спинке которого висит одеяло. Взяв его, он приносит его мне и укрывает мои ноги.
— Спасибо, — удивленно говорю я. — Мне нравится эта комната.
Я смотрю на него, Рид сидит в кресле рядом с софой. Он до сих пор одет в свою форму по лакроссу. Его наряд ни как не
