чувствую, как у меня появляется желание успокоить его, пообещав, что я не причиню ему вреда.
— Так что, прямо сейчас, надо мной не висит угроза ликвидации? — осторожно говорю я, не способная произнести слово «убийство».
— Нет, пока нет, — категорично говорит он.
Взгляд его зеленых глаз задерживается на мне, и я думаю, что они так похожи на кошачьи. При этом освещении, они имеют глубокий цвет нефрита.
— Но… — начинаю я, переваривая его слова, — ты можешь представить себе ситуацию, в которой было бы необходимо мое устранение? — спрашиваю его я. Я пыталась сохранить бдительность и не податься его сексуальности.
Я должна узнать у него кое-какую информацию.
— Да, — без колебаний признается он.
Мой разум нашёптывает мне: — «Должно быть, я какой-то монстр, потому что он даже не задумывается над ответом».
Поколебавшись, я говорю: — Но ты до сих пор этого не сделал, отсюда следует, что у тебя есть план, при котором мое уничтожение не понадобиться.
«Пожалуйста, скажи да, пожалуйста, скажи да, пожалуйста, скажи да», — про себя молю я.
Мое сердце грохочет о грудную клетку, пока я жду его ответа.
— Да, — мягко говорит он, и я чувствую такое облегчение, что могу думать только о выдохе.
— Это хорошо, значит есть хоть один шанс для моего спасения, — задумавшись, говорю я.
Я до боли закусываю губу. В мою голову приходит идея, и я озвучиваю ее прежде, чем обдумываю.
— Если ты должен убить меня, значит, тебе это нравится.
Рид все еще осматривает мое колено, а я жду ответ на мой вопрос. Он молчал, выражение его лица было напряженным… страдальческим.
— Нет, — хмурясь, сознается он, — я не хочу причинять тебе боль.
— Хорошо, — выдыхаю я.
После его ответа я чувствую себя лучше, но было то, в чем я с ним согласна. Я не знала, как спросить его об этом. В моем разуме такой шум, что вслух это прозвучит еще хуже.
Запинаясь, я тихо прашиваю: — Если выяснится, что минусов окажется больше, чем плюсов и… и будет необходимо… устранить меня… у меня есть последняя просьба.
Рид снова садиться рядом со мной, но не отвечает, поэтому я продолжаю.
— Моя последняя просьба заключается вот в чем: пусть дядя Джим узнает, что я ушла. Я не говорю, что именно ты должен сказать ему об этом. Я имею ввиду, пусть он как-то узнает, что я умерла, чтобы он не тратил всю свою жизнь на мои поиски. Я не хочу для него этого. Он был очень добр ко мне, так что сможешь ли ты сделать это для меня… пожалуйста?
Мне нужно, чтобы Рид пообещал мне это.
Мне нужно это как воздух. Если он скажет да — тогда все будет в порядке, тогда я справлюсь со всем, чтобы со мной не произошло.
— Пожалуйста, пообещай мне, Рид, — шепчу я.
— Обещаю, — напряженно говорит Рид.
Теперь, Рид на меня не смотрит. Он стоит ко мне боком, а его челюсть напряжена. Протянув руку, я прикасаюсь к его лицу — я хочу сказать ему, что все будет хорошо, но знаю, что это будет смешно, учитывая все то, что он сказал ранее.
— Спасибо, — просто благодарю я.
Когда я кладу руку на его щеку, Рид закрывает глаза и расслабляется. Как я и ожидаю, его кожа ощущается теплой, словно грелка, и чем дольше я держу руку, тем больше начинаю беспокоиться.
У него лихорадка? Моя рука перемещается на его лоб. Я пытаюсь понять болен ли он. Кажется, он в норме, но его температура не нормальная. Рид улыбается, когда я придвигаюсь ближе к нему, исследуя рукой его лоб.
Он открывает глаза и убирает мою руку со своего лба.
К моему удивлению, Рид берет меня за запястье, подносит его к своим губам и нежно целует.
Затем он мягко опускает ее, все еще держа в своей руке.
— Я в порядке, как и ты, — говорит он, указывая другой рукой на мое колено, которое я подогнула, чтобы придвинуться ближе к нему.
Я игнорирую свое колено и говорю: — Но ты горячий…
