Гнутая монетка

скакалка, кегли, побитый молью плюшевый мишка… Иви показалось, что тут пахнет как в крольчатнике, под ногами шуршало, и, опустив глаза, она поняла, в чем дело: пол был устлан слоем золотистой соломы.

Этель прикрыла за собой дверь.

– Садись, – сказала она и придвинула к Иви вращающийся рояльный табурет с сиденьем, обитым бархатом.

Иви с радостью села: ноги гудели от усталости. Этель взяла деревянный стул и уселась рядом.

– Дай-ка мне еще взглянуть, – сказала она, кивая на фотографию.

Иви протянула ей снимок. Она сама внимательно разглядывала Этель: морщинок вокруг глаз у нее было, пожалуй, больше, чем у бабушки Сильвии, но, видимо, они с бабушкой были одного возраста. Теперь Этель слегка сутулилась, на губах застыла жесткая усмешка, на пальцах появились мозоли, но глаза были те же, что и на фотографии.

– Откуда вы знаете мою бабушку? – решилась спросить Иви. Она просто не могла поверить, что перед ней загадочное прошлое бабушки Сильвии. Эта женщина знала бабушку в молодости! Интересно, что бы на это сказали мама и папа?

– Она жива?

Вопрос прозвучал как удар под дых. Иви молча кивнула.

Глаза Этель засияли. Она вздохнула и улыбнулась.

– Рада слышать. Раньше мы с ней дружили. – Она протянула руку и взяла с полки чашку с каким-то напитком. Над чашкой клубился пар. – Можно сказать, были не разлей вода.

Она шумно отхлебнула из чашки. Иви оглянулась, разглядывая странные предметы в пыльном полумраке.

– Скажите… А она знала про Лундинор?

– Ну и вопрос! Сильвия, как и я, выросла в Лундиноре. Ее фамилия Ренч! Она происходит из старинной семьи необычных.

Иви возразила:

– Но у бабушки Сильвии нет никакой семьи, кроме нас! Она никогда не говорила ни про каких Ренчей… Она даже не знает, кто это такие – необычные.

Этель поставила чашку.

– Послушай, твоя бабушка – необычная, да и ты тоже. Она что, ничего не рассказывала?

Иви замерла.

– Я… – Она не смогла договорить. Необычная? Значит, Вэлиан говорил правду? Тогда все встает на свои места. Право быть необычным передается по наследству… Но она же не… Не может быть!..

Иви пыталась переварить новую информацию, но слишком уж много всего на нее сегодня свалилось. Она снова посмотрела на фото. Этель сказала, что они с бабушкой дружили, только это было давно.

– А что случилось потом? – спросила она.

Этель помешала что-то в своей чашке, но, кажется, пить ей расхотелось.

– Никто не знает. – Голос Этель зазвучал ровно. – В Двенадцатую ночь 1969 года она исчезла вместе с остальными Ренчами. Исчезла вся семья – Сильвия, три ее брата и мать. Подземная стража много лет искала их, но не нашла ни следа. Это стало одной из величайших тайн в истории необычного человечества.

– В Двенадцатую ночь 1969 года? – повторила Иви. Она помнила эту дату – …ночь, когда бабушка попала в аварию.

– В ту ночь была снежная буря, – медленно сказала она. – Бабушка попала в автокатастрофу и потеряла память. Она ничего не помнит о своей жизни до аварии.

Иви обвела рукой кладовую.

– И обо всем этом ничего не знает.

Этель округлила глаза, ложка у нее в руке задрожала.

– Как это, не знает?! – прошептала она. – Но…

Она посмотрела на руку Иви, сжимающую монетку.

– Но что ты тогда делаешь здесь с этой штукой?

Иви убрала фотографию в сумочку и посмотрела на монетку. Та ровно лежала в ее ладони, распространяя тепло до самых кончиков пальцев. Иви вдруг подумала: может быть она чувствует это, потому что она необычная? Может быть, все они испытывают то же самое?

В полутемной комнате она с трудом различала лицо в маске, изображенное на монетке.