– Странно, – сказал Себ, приподняв брови. – Не видел ее с самого детства.
– Бабушка так и не вспомнила, кто эта женщина на фото?
Иви покачала головой. На снимке рядом с бабушкой Сильвией стояла незнакомка – стройная, с выразительными темными глазами и пышными волосами, выбивавшимися из-под круглой черной шляпы. На ней было платье из плотной шотландки и ковбойские сапожки с заклепками. Бабушка Сильвия была в линялом джинсовом комбинезоне и атласных туфлях, похожих на пуанты.
– Ну и видок у них! – усмехнулся Себ. – Они что, на маскарад собрались?
Иви пожала плечами.
– Кто знает, может, тогда была такая мода. – На самом деле она так не думала, просто не хотела соглашаться с братом.
– Смотрите не потеряйте, – раздался хриплый голос. Иви обернулась. Бабушка подняла здоровую руку и погрозила пальцем.
– Извини. – Иви быстро убрала снимок в сумку и застегнула ее.
Она хотела толкнуть Себа, но тот ловко увернулся и отодвинулся подальше.
Глава 2
– Папа? – Иви прищурилась. Изображение на телефоне у Себа расплывалось и тормозило. Она пихнула брата локтем в бок. – Я же говорила: видеозвонок – это дурацкая идея. Ну почему ты просто не позвонил им?
Себ пробурчал что-то по поводу плохой связи и передвинул телефон на коленях.
– Если бы у тебя, как у всех нормальных людей, был телефон, ты бы понимала, что трехсторонний звонок в видеочате – это круто. Но ведь у тебя телефона нет. Ты же у нас
Иви закатила глаза. Спорить с братом бесполезно.
– Мама? Папа? Вы нас видите? – Изображение мигнуло. Иви заерзала на стуле. Они сидела в приемном отделении больницы, вокруг сновали врачи в белых халатах со стетоскопами на шеях, сестры с медкартами, пациенты в гипсе и на костылях и их встревоженные родственники. Иви обвела взглядом линолеум на полу и крашенные белой краской стены. Строго и уныло. Всего четыре дня прошло после Рождества, а тут уже никаких украшений, ни следа праздника, будто его и не было. Бабушке Сильвии это бы не понравилось.
– Иви? Ты меня слышишь?
– Папа! – Ну, наконец-то! Изображение стало четким. Иви поморщилась. Папа придвинулся слишком близко к камере, и его бледное веснушчатое лицо заняло почти всю левую половину экрана. Справа они видели маму: она сидела в своей больнице за столиком служебного кафе, в голубом сестринском костюме, из верхнего кармашка свешивались часы.
Мама убрала прядь каштановых волос за ухо и, нахмурившись, приблизилась к камере.
– Вот сейчас я вас вижу, но изображение нечеткое.
– А я уже еду на поезде в Париж, – сказал папа. – Связь ужасная. Меня кто-нибудь видит?
– Мы видим вас обоих, – ответила Иви. – Вы слышали, что я говорила о том, что случилось с бабушкой?
Папа нахмурился.
– Да. Поверить не могу. Как она? С вами все в порядке?
Иви пожала плечами.
– С нами все в порядке.
– Себ, – строго спросила мама, – ты присматриваешь за сестрой?
Себ развалился на больничном стуле рядом с Иви, закинув ноги в стоптанных белых кроссовках на низкий пластиковый столик и положив телефон на колени. На шее у него как всегда болтались наушники.
– Присматриваю, – буркнул он. – Не волнуйся.
Иви подумала и сказала:
– Себ соврал врачу скорой: сказал, что ему шестнадцать.
Себ прищурился.
– Если тебе шестнадцать, по закону ты уже самостоятельный.
Иви закатила глаза.
– Сейчас это не важно, – сказал папа. – Главное для вас теперь – держаться вместе. Как бабушка?
Иви покосилась на голубую ситцевую занавеску у Себа за спиной. Там в маленьком боксе лежала на каталке бабушка Сильвия. Прежде чем ответить, Иви помолчала, стараясь не расплакаться.
