– Умница, – вздохнул Арвел. – И об этом мы с Марцелом подумали заранее… но вот пушечные замки, которые хранят отдельно, планы мои поломали. Я предполагал прорваться в склад, незаметно сбросить мои мешки, а потом, на отходе, выстрелить туда с десяток ракет – огня будет море, лафеты сгорят, замки заклинит, и никакого наступления уже не будет. А вот теперь понятно, что, раз замки сняты, взрывать надо башню… Замок орудия новых типов – самая дорогая деталь, для ее изготовления нужен труд десятков мастеров, и это не день, не два – это недели труда! Но сможем ли мы прорваться?
– Прорваться – да, – наклонил голову Трир. – Занести взрывчатку в башню и успеть ее поджечь, прежде чем нас всех перебьют, – вряд ли.
– Четыре мешка, Манли, и не такие уж они тяжелые. Дали и то поднимет. Тяжелый – мешок с ракетами, но то не твоя забота.
– Еще нужно войти в башню… Железная дверь, господин инженер.
– Никаких дверей для меня сейчас не существует. Кто из вас видел в деле «сопли святителя Мотла»? Никто?.. Я так и думал. Две капли прожгут любое железо – главное, людям при этом лучше находиться подальше, потому что один вдох, и дым сделает тебя калекой на всю жизнь.
– Это время, ваша милость, это все время. А времени у нас нет. И кто-то должен поджечь… желательно, чтобы это были вы, ваша милость.
– Разрешите-ка мне, – из полумрака вдруг появилась тонкая рука Черныша, и Арвел без возражений протянул ему лист с планом крепости. Некоторое время проводник тихонько сопел, собираясь, очевидно, с мыслями, потом придвинулся поближе к Эйно: – Скажи, лейтенант, какой толщины эта вот стенка, что тянется от крепостной стены к башне?
– Не могу тебе сказать, – вздохнул Морил. – Хотя… поверх стенки идет бикрам, – он сложил пальцы домиком, показывая защитную «крышу» из тех, что строили над стенами больших крепостей, защищаясь от горящих стрел, – смешной такой бикрам, будто как игрушечный. Из железного листа сложен да гвоздем пришит. Я думаю, когда эти развалины ремонтировали, его восстановили, ну вроде бы для солидности. Стенка-то ведь изначально предназначалась для того, чтобы солдатня в господскую часть не шастала. Потому она и высокая. Ну а бикрам – мода такая была…
– Бикрам, – повторил проводник, покусывая губу. – Плохо. Ладно, так какой высоты эта стенка, будь она неладна?
– Она идет от наименее разрушенной части крепостной стены, – терпеливо склонил голову Эйно, уже понимая, что загадочный Черныш имеет какой-то новый план, – и высоту ее я оценил бы локтей в семьдесят. Точнее тебе вряд ли кто-то скажет.
– Ясно. Караул на стене есть?
– Стена в таком состоянии, что ни о каком карауле не может быть и речи. Я бы туда не совался, друже: ощущение такое, что ее кулаком свалить можно.
– Это не важно. Скажи, от стенки до крыши башни – сколько?
– Локтей десять. Башня высокая. Крыша коническая, явно не так давно перекрытая…
– Погоди. Окна в ней есть? Если это древняя «северная башня», в которой оборону держали до последнего, то поверху должны идти ряды бойниц…
– Да… Окна есть. Точнее – да, бойницы… бойницы. Я рассматривал их. Насколько я понимаю, они не заложены и используются для вентиляции. Они навесные: никакой дождь внутрь не проникнет.
– Далеко ли от стенки?
– Недалеко… погоди-ка, – Эйно вытаращил на Черныша глаза и чуть не схватился за грудь, – ты что же, хочешь попробовать… но ведь даже ты в бойницу не пролезешь! Никак!
– Не спеши… насколько я понимаю, мешки должны оказаться… просто внутри башни, при этом не очень важно, где именно? Так, господин инженер?
Арвел шумно вздохнул и посмотрел на Дали, сидевшую, подобрав под себя ноги, напротив него. Девушка сложила губы трубочкой.
– Можно попробовать, – тихо произнесла она. – «Сосиски» со смесью я паковала неплотно, как ты и учил. Мешок сожмется, особенно если мы перетянем его ремнями. Нам ведь все равно придется делать петли, чтобы Черныш мог повесить его себе на спину.
– Два, – перебил ее проводник. – Два мешка. Вряд ли мне удастся сбегать четыре раза.
– Ты не осилишь, – нахмурился Арвел.
– Ваша милость… на нашем острове храмовые канатоходцы танцуют, во славу богов, с различными реликвиями, которые порою бывают утомительно тяжелы. Мне же предстоит не танец, а всего лишь короткий рывок…
