Внутри не было даже скамеек, мы сидели на своих рюкзаках. Меня болтало по полу. Но катафалк был подарком судьбы, и ему, как дарёному коню, негоже было в зубы смотреть: он подобрал нас очень быстро, а ехал прямиком на тот фестиваль. Такую удачу на дороге не упускают.
Рядом опять мучительно закашлял мальчик, в нос ударило кислым, и сёстры провозгласили:
– Картошка-фри!
– Что вы ещё успели сегодня съесть? – сочувственно поинтересовалась Даша, и дети мстительно захихикали, давая понять, что скоро это станет известно всем.
Тут катафалк особенно удачно вильнул, и нас впечатало в окошко задней двери. Стало видно залитое солнцем поле и полосу берёзовых посадок вдоль него. В кювете стоял, накренившись, «Икарус».
– Ой, как наш, как наш! – заверещали девочки. – И тоже сломался!
– Как так сломался? – не поняла Даша.
– До фестиваля автобусы же давали, – объяснил папаша, – а они возьми да сломайся.
– Поэтому так и едем, – скривилась мать семейства.
– Да ладно, когда ещё живьём прокатишься в катафалке! – сострил её муж, и дети весело захохотали.
Возле «Икаруса», как у остова выброшенного на берег корабля, уже разбили палатки, там шла жизнь. Видимо, никто не надеялся уехать быстро. Наша «Газель» стала притормаживать.
– Эй, что он задумал? – заволновалась мамаша.
Окошечко в кабину приоткрылось, там появилось чьё-то лицо и спросило:
– Что, ещё местечко найдём?
– Офигел совсем?! Штабелями хочешь складывать? – возмутилась мать.
– Ой, там наши! – взвизгнула Даша. – Остановите!
– Чего? Какие ещё наши? – накинулся на неё панк.
– Варганисты!
– Предлагаешь на голову сажать? Пусть выгребают, как могут.
Но катафалк уже останавливался, и я тоже увидела их: чуть в стороне от дороги, в берёзах, стоял человек и играл на варгане. Закинув голову и закатив глаза, стоял себе и играл, и ни до чего ему не было дела, хоть все автобусы на свете сломайся. Он был худой и весь какой-то птичий, похож на журавля. Рядом с ним в такой же отрешённой позе застыла невысокая, пухленькая девушка.
– Вальдемар! – крикнула Даша, открыв заднюю дверь и высовываясь из ещё не до конца остановившейся машины, рискуя навернуться. – Вальдемар! – И неистово махала руками.
С улицы пахнуло свежестью, запахом травы, прохладой. Я закрыла глаза. Как же хотелось на волю!
– Вальдемар! Светка! Какими судьбами!
– Дашка! А ты откуда?
Оба уже лезли в кузов, кидая вперёд себя рюкзаки. Девушка тащила чёрный кофр с синтезатором. Кофр был больше её.
– Эт-то ещё куда? – возмутилась панкушка. – Тут места нет!
– Да ладно вам, – вступилась Даша. – Ребята из самой Сибири приехали, не заломало! А мы им места не найдём?
– Ничего, всё нормально, сейчас утрамбуемся, – с неожиданным деловым весельем вступился отец семейства. – Рюкзаки к стенкам. Так. Женщин и детей берём на коленки. – И первым притянул к себе свою немалого размера жену. Она хотела было снова возмутиться, но вдруг растаяла и ничего не сказала.
– Дверью хлопните, – возникло в окошечке прежнее лицо. – Поехали, что ли?
– Едем! – крикнули мы, и катафалк покатил дальше.
О, Лес… Я считала оставшиеся километры.
– Все праздники, приходящиеся на день летнего солнцестояния, – это праздники начала лета, нежнейшая Юлия. Не календарного, а самого настоящего лета, – говорил Юлик на вершине холма. – Известны они с незапамятных времён и встречаются почти у всех народов. Таргелион в Древней Греции, праздник середины лета в Скандинавии, Иван Купала в наших краях… Очень всё схоже. Даже поверья и обрядовая часть. Обязательно на природе, на холме, чтобы у подножия – море или река. Одним словом, вода. И у праздника обязательно две части: ночь накануне, когда бродит всякая нечисть, надо прыгать через костры и собирать
