Ощущение теплой наполненности закончилось. Осталась звенящая пустота открытого космоса. Захотелось закутаться, накрыться с головой и замереть, пока жизнь снова не наполнится ощущениями.
Постепенно вернулась способность думать. Марина будто бы наблюдала себя со стороны, анализировала произошедшее. При одной мысли о том, что полет может повториться, бросало в жар. Пока еще хмель не выветрился из головы, а завтра… Что будет завтра? Не пожалеет ли она, что испортила дружбу сексом? Отличным, надо сказать. Просто неописуемым.
Невольно вспомнился Артур. Тогда тоже была страсть, но другая. Марина сама вела, задавала ритм отношений, Артур подстраивался. Теперь же она полностью доверилась Яну, и он разжег в ней огонь, который, думалось, погас навсегда.
И теперь… Что будет теперь, она запретила себе думать.
— Пойдем в душ, — сказал Ян, накидывая халат.
Держась за стену, Марина побрела в ванную, немного ожила под горячими струями воды. Несколько минут полета — и опустошение. Стоит ли оно того? Хочется ли ей повторить? Она прислушалась к себе: хочется, причем прямо сейчас. Нет, сейчас надо поспать, уткнувшись носом в теплый бок.
Когда она вышла из душа — чистая и благоухающая, Ян сгреб ее в объятия, чмокнул в макушку, вытащил из волос увядшую травинку.
— Теперь — спать.
Марина кивнула, рухнула на кровать, бросив полотенце, в которое была закутана, на пол, откатилась к стене. Как хорошо и спокойно!
— Помнишь, ты предлагал мне пожить у тебя, пока… В общем, пока не поймаете ловца? Я не против, если что.
Ян обнял ее сзади, поцеловал в шею.
— Понимаешь, ловец почует тебя, где бы ты ни пряталась. Лучше попытайся вспомнить, где находится место, где подобные ему могут тайно встречаться. Вспомнишь — считай, проблема решена.
Марина усмехнулась. Обидно, черт побери! Да, мы переспали, да, я помог тебе, но ко мне — ни-ни. Интересно, он просто не хочет видеть ее рядом или что-то скрывает? А предлагал тогда зачем?
Ян похлопал ее по бедру:
— Не дуйся. У меня сейчас эстонки живут.
— Ах вот в чем дело. Здорово тебе. Сразу две женщины…
Ян развернул Марину, ей почудилось, что льдистые глаза сверкнули огнем:
— Не понял, ты что, ревнуешь?
— Вот еще, — улыбнулась Марина.
Он закрыл ладонью ее глаза:
— Тогда спи. И ни о чем не переживай.
Удивительное дело. Марина уснула, едва ее голова коснулась подушки. Проснулась она от того, что кто-то перебирал ее волосы, распахнула глаза, уставившись на Яна. Потянулась и прижалась, закинув ногу ему на бедро.
Ян надавил на ее нос:
— Восемь. Мне ехать надо. А ты на работу не опаздываешь?
— Черт! — Марина вскочила с кровати, заметалась по комнате. — И машина там осталась…
Ян свесил ноги с кровати, достал из джинсов пару тысячных купюр:
— Тебе на такси. Я правда опаздываю, извини.
— Да понятно, не бери в голову, — прохрипела она, глядя на сжатые в кулаке купюры.
Не бери в голову, ага. Уже взяла. Бывало хуже, да. Когда единственный раз она по пьяни поехала после дискотеки к симпатичному мальчику, а он после секса отправил ее домой на такси. Тогда она ощутила себя использованной прокладкой и зареклась так делать. Теперь было иначе, как… Как? Она пыталась осмыслить эмоцию. Пустота, наполненная приятным звоном пережитых ощущений. Похожее чувство, когда покупаешь понравившуюся вещь, утром меряешь ее перед зеркалом и понимаешь, что она тебе не идет. Нет-нет, Ян не вещь, некорректное сравнение. Но почему его поступки вызывают такой тошнотворный отклик? Было бы иначе, если бы он остался? Или он должен был отвезти ее на работу, а не давать деньги на такси?
Но он правда опаздывает! Деньги она вернула, сказав:
— Извини, не могу их взять. Не потому что ломаюсь. Просто ситуация неподходящая.
Ян улыбнулся, положил купюры на стол:
— Ладно, женская душа — потемки. Иди в душ, я кофе уже сварил.
