предупредить Ленса.
Однако едва карета тронулась с места, мальчишка заговорил сам:
— Эта тетка злая.
— Догадываюсь, — хмуро усмехнулся искусник. — И поэтому пойду играть с ней в дурака.
— Ты же ей говорил, что не любишь эту игру, — копаясь в своих слегка помятых богатствах, вроде бы небрежно бросила Лил, но ее ловкие пальцы на мгновение перестали перекладывать пряники.
— Она из тех женщин, которые не понимают слова «нет». И если им отказывают, то они считают своим долгом во что бы то ни стало добиться желаемого.
— А твой папочка разбирается в женщинах, — съязвила горбунья.
— И в женщинах, и вообще в людях, — надоело терпеть ее шпильки Инквару. — Ремесло такое, с людьми приходится работать. Причем больше с небедными, а большинство из них — народ ушлый и далеко не безобидный. А некоторые и вовсе настоящие акулы. Будешь хлопать ушами — вмиг сожрут и не подавятся.
— А бедные? — заинтересовался Ленс.
— Разные бывают. Но они в основном запуганные, потому что очень хорошо помнят про зубастых акул.
— И никто за них не заступается?
— Умные градоначальники и бароны берегут свой народ, потому что от него и кормятся, придерживаются справедливых законов, и к ним народ бежит из других мест. А у меня к тебе вопрос: почему эта вдовушка показалась тебе злой?
— Врет много.
— Но ведь и мне пришлось сегодня пару раз покривить душой, нельзя же раскрывать ей чужие тайны.
— А там были тайны? — мгновенно поймала его Лил, и искусник улыбнулся ей почти ласково:
— Тайны есть везде и у всех. У меня, у вас, у ваших родителей, у Дайга и Кержана. Человек просто не может прожить жизнь, не накопив кучку собственных секретов. И никто не любит, когда про них узнают совершенно чужие ему люди. Ну а когда чужаки еще и начинают этими секретами пользоваться как оружием, шантажировать, угрожать или издеваться, то рассвирепеть может каждый. Вот поэтому лучше в чужие тайны не лезть, а если тебе что-то откроется случайно — сделать вид, будто ты ничего не знаешь.
Некоторое время Ленс сидел молча, задумчиво глядя в окно, потом вздохнул совершенно по-взрослому и обратил к мнимому отцу серьезное лицо:
— Ты сказал правду. Я представил, как кто-то рассказывает всем мои тайны, и мне это не понравилось. А та тетка… она даже улыбалась понарошку. Я хорошо это чувствую и давно не хожу на детские представления. Они там все врут, мне столько конфет не съесть.
— Бедняга, — искренне посочувствовал ему Инквар, и лицо мальчишки озарила лукавая улыбка:
— Зато я точно угадываю, в какой руке конфета, и в лавке всегда покупаю самый свежий хлеб. Парвен меня потому и посылал…
Он смолк и помрачнел, а сердце искусника сжала привычная боль. Ну почему они не добрались до той деревни на полдня раньше? Хотя, как он теперь начинает подозревать, это могло особо не повлиять на события, ночники просто пропустили бы обоз, посидев в засаде, раз их целью были именно Ленс с сестрой.
После привала Инквар усилием воли взял себя за шиворот и отправил в карету к веселым подружкам, не забыв предварительно выдать Дайгу пару флаконов и указаний на самый крайний случай. Хотя не ждал от дам особых подлостей, но и верить в их простое легкомыслие не мог. Инквару даже шутить с хозяйками довольно богатой кареты не хотелось, и он лишь старательно растягивал губы в притворной улыбке.
— Я же судья, госпожа Аделия, и привык относиться ко всему серьезно, — развел он руками в ответ на кокетливый упрек вдовушки в излишней мрачности. — Кроме того, еще ношу траур по моей незабвенной супруге и по любимому дядюшке.
— А ваша супруга… — начала было Ксания, но подобной бесцеремонности случайным знакомым Инквар позволять не собирался:
— Не будем о ней! Эти воспоминания для меня святы.
— Ах, простите, — покаянно склонила голову Аделия, но в ее голосе Инквар расслышал хорошо скрытую издевку и разозлился всерьез.
Похоже, дамы считают себя очень хитрыми и ловкими или имеют в запасе мощные аргументы в виде зелий или амулетов. А в таком случае не может быть, чтобы у них не было в обозе пособников, и теперь он попросту обязан выяснить, кто они. Так легче
