— Помилуй Бог, доктор! Леди обладают большим чувством такта и не стали бы терзать меня подобными опусами, — рассмеялся репортер. — Нет, вчера мы должны были просмотреть некую "Радужную нить" Уэно-тян. Насколько могу судить по обмолвкам матери Лукреции, это нечто вроде рыцарского романа.
— С этим понятно, просим простить за то, что перебили вас, сэр, — суховато произнес мистер Ланиган. — Продолжайте, пожалуйста. Вы получили приглашение, и?..
— Ответил, что буду непременно, — пожал плечами мистер Адвокат. — Мать-настоятельница уведомила меня еще с вечера, когда ожидаемый ею корабль встал на рейде, ожидая прилива. На следующий день, то есть вчера, я заглянул в редакцию и сказал Джей Джею…
— Кому, простите? — не понял О`Ларри.
— Редактору Блинксу. Мы все называем его "Джей Джей", по первым буквам его имен, Джейсон Джером. Эдакая, знаете ли, традиция, — дождавшись понимающего кивка со стороны инспектора, репортер продолжил свою историю. — Так вот, я уведомил редактора о приглашении, получил от него "добро", и отправился в обитель Святой Урсулы. Прибыв туда я сразу проследовал в чайный домик…
— Вы вошли через Институт, или через обитель? — перебил его доктор.
— Ну что вы, мистер Уоткинс, — ответил укоризненным взглядом Фемистокл Адвокат. — Как же можно? Вход в обитель и в институт мужчинам строго ограничен – только родственникам, и то не во всех случаях. Разумеется, я прошел через калитку.
— И она что же, была не заперта? — прищурился Ланиган.
Газетчик посмотрел на него еще более укоризненно, чем на доктора перед этим.
— Разумеется, она была заперта, инспектор. Меня впустила привратница, этакая крупная монахиня, сестра э-э-э-э…
— Епифания, — подсказал О`Ларри.
— Совершенно верно, сестра Епифания, — согласно кивнул светский репортер. — Именно она. Даже удивительно. Как я запамятовал ее имя – ведь это именно она меня обычно через калитку и впускала. Как я уже сказал, я прошел в чайный домик…
— В сопровождении сестры Епифании? — поинтересовался доктор Уоткинс.
— Нет, к чему бы? Я прекрасно знаю дорогу.
— То есть сестра Епифания осталась у калитки? — задал вопрос Ланиган.
— Ну, разумеется. Должен же меня был кто-то потом выпустить наружу, инспектор. Кроме того, мать Лукреция упоминала, что будет еще один… визитер. Да, именно так она и сказала, когда мы все уселись за столик. Не могу сказать, джентльмен это был бы, или леди, но в первом случае привратница впустила бы его так же, как и меня – через калитку.
— А скажите, кто присутствовал на чаепитии кроме вас, и матери Лукреции, — сощурился мистер Ланиган.
— Да вам и без меня это, верно, отлично известно… Да извольте, я скажу. В этом ничего предосудительного нет: присутствовали леди Конноли, Куртц, Африк, Суонн и Стюарт – они все члены попечительского совета.
— И более никого не было, — спросил мистер О`Ларри.
— Нет, боле… А, хотя, постойте – нет, на миг заглядывала какая-то монахиня, принесла посылку с пирожными к чайной церемонии. Право, даже не знаю, кто она – мать Лукреции приняла у нее коробку в дверях.
— Голос молодой, старый? Вы не приметили, — спросил Ланиган.
— Нет, я в это время беседовал с леди Борзохолл, хотел узнать ее мнение по поводу одного предмета. Затем мать- настоятельница вернулась, разложила пирожные, и мы приступили к чайной церемонии.
Мистер Адвокат пару мгновений помолчал.
— Почти сразу после ее начала я почувствовал сильнейшее головокружение и помутнение рассудка, как от доброй бутылки виски, а леди начали терять сознание. Поднявшись, я вышел из домика, чтобы позвать на помощь, прошел через калитку… хм, странно, она была распахнута, а сестра Епифания при ней отсутствовала, теперь я это совершенно точно припоминаю… Да, мне кажется, что я встретил констебля, но, сдается, не смог объяснить ему суть ситуации… Очнулся я уже утром, в камере. Это, пожалуй, все.
— А где в момент отравления была сама мать Лукреция, — поинтересовался доктор Уоткинс.
— О, она, оказывается, забыла "Радужную нить" у себя в кабинете, и выходила ненадолго… Да, как раз в тот момент, когда я почувствовал отравление, ее в чайном домике не было.
— Вы, вероятно, не очень любите сладкое, и съели только одно пирожное, — не вопросительно, а вполне утвердительно произнес доктор.
— И даже не целиком, — согласился газетчик. — Зуб, знаете ли, побаливает, а на заговор времени сходить совершенно
