Каноэ вынесло их на ту сторону ледника. Здесь расстилался каменистый пейзаж, казавшийся беспредельным. Воздух был чище и прозрачней того, к которому успела привыкнуть София: в синем небе – ни облачка. Позади них ледник, разлегшийся между горами, казался пробкой, перекрывшей воронку. Он служил барьером, отгородившим их от мира верхней части штата Нью-Йорк. Впереди громоздились гранитные скалы самых неожиданных форм. Скошенные курганы, высокие конусы, выпуклые бугры, похожие на огромные лица, – путники будто забрались в мастерскую невероятного скульптора. А каноэ, словно собравшись с силами, заспешило вперед по узкому руслу, проложенному среди камней.
Солнце висело низко над горизонтом. София прикинула, что до темноты оставалось не более часа. Она сверилась с карманными часами. Оказывается, они провели под ледником не менее двух часов.
– Мы еще в Жутком море? – спросил Тео.
– Я знаю не больше твоего, – ответил Казанова. – Что твоя рука говорит?
София обернулась. Тео сидел с вытянутой рукой, сосредотачивался.
Пейзаж разворачивался, уходя за корму. Спустя несколько минут Тео подал голос:
– Мы на верном пути. Но вот Жуткое ли это море – ни малейшего понятия не имею.
– За нами наблюдают, – вдруг сказал Казанова.
София завертела головой:
– Кто? Где?..
Казанова указал на запад, где в отдалении виднелся утесистый кряж. И точно, наверху кто-то стоял, кто именно, против солнца разглядеть было трудно.
– Оно появилось сразу, как только мы выскочили из ледника, – сказал Казанова. – И держится впереди, словно знает, куда мы направляемся.
– Нечему удивляться, – зевнул Тео. – Даже каноэ знает, куда мы направляемся. Похоже, одни мы не в курсе!
Присмотревшись к фигуре, София убедилась в правоте Казановы. Существо сохраняло дистанцию, неизменно держась западнее и чуть впереди. София тряхнула головой и снова обратилась к альбому, чтобы продолжить составление карты.
– Может, это кто-то из сестер, – предположила она, набрасывая извивы каменного русла.
– Не исключено, – сказал Казанова. – Правда, ловкость для восьмидесятилетней старушки поразительная…
– Им, значит, по восемьдесят теперь?
– Около того. Это если судить со слов Горькослада о том, как долго его мать и дед были с ними знакомы.
Солнце опускалось за горизонт. Всюду кругом камни купались в оранжевом свете. Высокие скалы, врезавшиеся в меркнущее небо, переливались пурпуром и багрянцем.
– Смотрите! – сказала София, указывая вперед.
В воздухе над потоком появилось облако светлячков. То вспыхивая, то угасая, летучие огоньки приблизились к каноэ и заплясали над ним.
Казанова опасливо покосился на них:
– Тоже небось сестрички наслали…
София в светляках никакого дурного предзнаменования не усмотрела. Девочка улыбнулась: живые звездочки как бы приветствовали их, вели за собой.
– Прямо почетный эскорт, – сказала она. – Вот это гостеприимство!
Солнце клонилось все ниже, небо над головами превратилось в купол цвета гаснущего индиго. Каноэ замедлило ход. Скалы кончились, сменившись плоским, как стол, каменным берегом – что на западе, что на востоке. Поток неожиданно разлился озером, довольно широким, в каменных берегах. Лодка, сопровождаемая светляками, двигалась к острову посередине. Крутой, поросший густым лесом, он вздымался из воды подобно огромному рогу. На самом верху виднелось здание, по виду – высеченное непосредственно из скалы. В окнах горели огни. Янтарный мерцающий свет, происходивший то ли от свеч, то ли от светляков…
34
Остров
Август 1892 года, день и час неизвестны
Элодейцы придают особое значение светлячкам. Они еще называют их «летучими молниями», восхищаясь мерцающими следами, которые оставляет в воздухе их полет. Элодейцы полагают, что следы возникают не случайно, но по осознанному произволу, а мерцание света есть способ общения. В том, что это именно общение, мне лично убедиться не довелось, но такой возможности исключить я не могу.
