– Правильнее будет сказать, что наше изгнанничество добровольно, – подхватила разговор Ясень и с нежностью накрыла руку Бораго своей. – Чем меньше народу добирается сюда, тем лучше… Вы трое – наши первые гости более чем за два года.
– Мы, вообще-то, видели кое-кого, – заметил Казанова. – Пока мы пересекали то, что вы называете Каменным веком, кто-то все время бежал перед каноэ…
– Похоже, кто-то из древесных детей Ясеня все же выбрался, – хихикнула Бораго, пожимая руку сестры. – Как ни пыталась Шалфей соблюсти благопристойность, правда выплывает наружу!
Она проказливо улыбалась.
– Вы о чем? – спросила София.
– Мы не хотели излишне пугать вас по пути, – объяснила Шалфей. – Скажем так: вы видите лишь одну сторону нашего мира, но отнюдь не все.
– Мои древесные дети вовсе не страшны, – прошептала Ясень.
– Для тебя, дорогая моя, – отставила тарелку Бораго. – У большинства людей душа в пятки уходит при виде живых охапок корней, особенно когда они еще вот этак веревочкой перевязаны… И голоса у них странные: будто половицы скрипят! – Бораго вздохнула. – Что ж, готова признать: иные мои эксперименты еще похуже кончались.
– Значит, жители Территорий все не так поняли? – удивилась София. – Даже Вещие…
– Где ж им было понять, – нахмурилась Бораго. – Невежественный народ! Их познания о жизни нашей эпохи даже этой чашки-то не наполнят! – с горечью проговорила она, показывая полупустую чашку.
Последовало длительное молчание. Шалфей и Ясень выжидающе смотрели на сестру.
Наконец, когда стало ясно, что Бораго ничего больше не скажет, заговорила Шалфей.
– Сестра умолчала кое о чем, – мягко проговорила она. – На первых порах мы тоже были невеждами. Мы разделяли воззрения наших соплеменников, элодейцев… а они оказались ошибочными.
– Какие воззрения? – с пробудившимся любопытством спросила София.
– Для простоты понимания давай представим комнату, – сказала Шалфей, жестом обводя помещение. – Если какой-нибудь житель твоего города захочет уловить связь между каким-то народом и его эпохой, скорее всего, он представит себе человека в комнате. Так вот, Вещим известно, что «комната» обладает разумом. Для них она живет, бодрствует и слышит все, что ты в ней делаешь: смеешься, кричишь или еще что.
София кивнула:
– Да. Примерно так Златопрут мне и объясняла.
– Поэтому мы и надеялись себе эпоху создать, – тихо вставила Ясень. – Житель ведь может сменить комнату или выстроить новую, еще красивей и лучше…
– В том-то и состояла ошибка, – продолжала Шалфей. – В дальнейшем мы убедились, что эпоху в виде комнаты нельзя себе представлять. Правильнее будет сравнивать ее с другим человеком в комнате.
Сделав паузу, она посмотрела на слушателей – все ли понятно.
София, Тео и Казанова молча смотрели на рассказчицу, не зная, что и сказать.
– Не понимаю, – сознался наконец Тео.
Бораго негромко, с горечью рассмеялась.
– Вообразите, как это раздражает – находиться в комнате с кем-то, кто на тебя не изволит внимание обратить! Ты им что-то говоришь, а они не слышат. Ты пытаешься им объяснить, чтобы не разводили посреди пола костер, а они все равно его зажигают. Ты затаптываешь огонь, а они смотрят в растерянности: что это такое с нашим костром, почему не горит?.. А то еще, – возбужденно продолжала она, – принимаются как попало размахивать топором, круша мебель и вещи, после чего и по тебе попадают! Тут не то что раздражишься, – закончила она гневно, – в ярость придешь!
– Вы хотите сказать, – медленно проговорил Казанова, – что все наши действия имеют последствия для клима? Огорчают его?..
– И то, что творится с вашей эпохой, суть последствия, – сказала Шалфей.
– Пепельный дождь… – пробормотала София. До нее начало доходить. – Угольный град…
Бораго вскочила на ноги.
– И это только начало! – выкрикнула она. – Ваша война выводит из равновесия каждую эпоху, с которой соприкасается! – Бораго подбежала к карте-шпалере. – Карстовые провалы, колдовские вихри… а что дальше? – Она ткнула в карту метлой. – Вот здесь в земле залегла трещина длиной в милю! И ни у кого даже не екнуло, с какой стати она возникла!
