– Мистер Эпплби, – сказала судья. – Прошу вас предъявить ваши свидетельства.
– Всенепременно, ваша честь, – вставая, сказал мистер Эпплби. – Я посоветовал премьер-министру говорить правду и прошу вас принять это во внимание прежде, чем предпринимать последующие шаги.
И он кивнул Бродгёрдлу.
Тот поднялся и, приняв уверенный вид, обыкновенно кутавший его, точно королевская мантия, даже не остался за столом – прошагал к помосту. Шадрак против собственной воли наблюдал за ним с восхищением. По виду Бродгёрдла невозможно было заподозрить, что этот человек стал мишенью убийственных обвинений, что ему предстояло вот-вот лишиться не только высокого поста, но и свободы. Он выглядел совершенно тем же самоуверенным политиком, что и всегда, и словно собирался произнести речь по случаю, заранее уверенный: слушатели будут аплодировать стоя.
– Ваша честь! Уважаемые члены парламента, – начал он с легкой улыбкой. – Я намерен последовать мудрому совету мистера Эпплби и поведать вам всю правду о моем прошлом, тем самым заполнив существенные пробелы, оставленные рассказами этих… э- э-э… весьма необычных свидетелей.
Он одарил их косым взглядом.
– Факты, этим семерым неизвестные, могли бы наполнить зал куда как побольше… Воистину, ваша честь, – он негромко рассмеялся, покачав головой, – того, что осталось им неизвестно, хватило бы на целую эпоху. Ибо, уважаемые господа судьи и члены парламента, вы совершенно правы – я не являюсь уроженцем Нового Запада. Не являюсь я и гражданином Пустошей. Я вообще не принадлежу к здешней эпохе.
Среди слушателей послышались возгласы нескрываемого удивления.
Шадрак нахмурился. Он-то ждал от Бродгёрдла искусно составленной речи, но подобного не предусмотрел. Краем глаза он заметил, что и Кассандра смотрела на Бродгёрдла с озабоченностью на лице.
– Я, – дождавшись, пока общее волнение достигнет апогея, произнес Бродгёрдл, – из Истинной эпохи.
Ропот парламентариев тут же изменился, став недоверчивым, даже насмешливым.
– Мой отец был преступником, – перекрыл шепотки голос Бродгёрдла. Тотчас настала тишина. – Он происходил из другой части нынешней Эпохи заблуждений – из Австралии. Как верно подметил присутствующий здесь Пип Энтвисл, он был отчаянным человеком, склонным к жестким и, скажем так, необычным поступкам. Таким поступком и стало бегство из его родной Австралии, где ему грозил тюремный срок за совершенное преступление. Он переехал в здешнее полушарие, высадился на западном побережье Пустошей и встретил мою мать. Моя мать умерла родами.
Он на секундочку прикрыл ладонью глаза. Шадрак тотчас почувствовал всю фальшь изображаемой скорби, но почувствовали ли судьи?
– Итак, мой отец, отягощенный преступным прошлым и ребенком без матери, двинулся в центральную часть Пустошей. Можете вообразить, что за жизнь у меня была, – негромко, с надрывом в голосе продолжал Бродгёрдл. – С таким-то отцом мне жилось очень непросто. Все только ухудшило одно открытие, которое я сделал лет в пятнадцать. Учтя все обстоятельства, вы понимаете, что отец привез из Австралии очень немногое. Тем не менее у него был при себе небольшой бумажник, где хранились все документы, в том числе удостоверение личности. Однажды, когда отец заболел, мне представился случай заглянуть в тот бумажник. И в нем я обнаружил удивительный предмет дрека – документ, где описывался я и даже назывался по имени! Если верить ему, я жил в Австралии, был взрослым человеком и важной персоной, пользовался властью и влиянием. Я сразу понял значение того факта, что мой отец сберег этот дрек. Его переезд из Австралии был актом не просто отчаяния, но и полнейшего эгоизма! Он отнял у меня будущее, которое мне по праву принадлежало!
В тот же день я покинул отца – и с тех пор ничего о нем не слыхал. Не буду подробно рассказывать о своей жизни в последующие годы, о том, как я безуспешно пытался вернуть судьбу, отнятую у меня отцом. А затем моя жизнь вновь сделала крутой поворот – благодаря Пипу Энтвислу. – Он бросил на Пипа взгляд, казалось, полный искреннего тепла. – Да, именно так. Ты не знал этого, Пип, но дрек, что ты мне продал, – газетный лист – заставил меня полностью сменить курс. Ибо там меня упоминали как великого политика и лидера великой войны, как человека, объединившего Западный континент!
– Но… – нарушая протокол, подал голос Пип. – Ни о каком Уилки Грэйвзе там не упоминалось!
– А Уилки Грэйвз не мое настоящее имя, – с лучезарной улыбкой сообщил Бродгёрдл. – Я сразу понял, что означала попавшая мне в руки газета! Уже два дрековых документа свидетельствовали о моем великом будущем! Стало ясно – я рожден для вершин, в какой бы эпохе мне ни довелось жить. В тот же год я присоединился к секте нигилизмийцев. Я понял: среди всех подверженных заблуждениям жителей нашего мира лишь они, и только они, намерены восстановить Истинную эпоху, нами утраченную. Под их водительством я стал постигать настоящую природу нашего мира. Я понял: есть конкретные люди и конкретные пути, способные
