должна быть чертовски сильная крыса. Если она еще подрастет, можно будет запрячь ее в тележку.
— Это еще не все. — Жанна все больше увлекалась этой историей. — Вы можете
— В оранжерее пропал горшок, — подтвердил Прайт.
Фейт открывала что-то новое о призраках. Это как снежный ком: стоит его запустить, и он начнет расти сам по себе, без твоего участия.
— Ничего удивительно, скажу я вам. — Жанна испуганно глянула на окна верхнего этажа. — Он покончил с собой, бедолага. Разумеется, с таким смертным грехом на душе он не может покоиться в мире.
Лудильщик сказал что-то еще, но Фейт расслышала только «в пальто пугала». Он подтолкнул Жанну локтем, и она так громко захохотала, что ей пришлось прикрыть рот рукой.
Фейт вернулась в дом, обуреваемая желанием отомстить. Сейчас слуг в доме не было. Возможно, ей больше не представится такой случай. Устремившись в библиотеку, она перебрала содержимое отцовских коробок с образцами и расставила на столе чучела черного стервятника, ворона с блестящими перьями и попугая. Любой, кто войдет в комнату, первым делом увидит три распахнутых клюва с черными языками и три пары холодных остекленевших глаз.
Большинство часов уже снова завели. Она остановила все, что попались на ее пути. Мертвец покинул дом, но не нашел покоя. Никому не дозволено почувствовать себя в безопасности или вздумать, будто жизнь продолжается. На каминной полке в столовой она оставила чучело ящерицы, спрятав ее среди вороха черного крепа за канделябром. Добравшись до черной лестницы, она поколебалась. Каждый раз, когда она сюда приходила, ей казалось, что она ломает печать, пересекает невидимый порог. И даже больше. Ей казалось, будто она вступает в запретный мир, хотя обычно она делала вид, что его не существует.
Фейт открыла дверь. Лестница за ней была попроще, чем все остальные лестницы, более узкой и крутой и освещалась лишь через маленькие окошки. Перил не было. Она взобралась наверх как можно быстрее, зная, что слуги могут вернуться в любой момент. Наверху оказалась длинная темная комната с высокой стеной справа и покатой крышей слева. Судя по всему, чердак поделили пополам. Дверь справа вела во вторую комнату, где находились кровать на четырех столбиках, зеленый ковер и красивый, но ветхий буфет. Фейт предположила, что это комната экономки.
У двери в первой комнате стояла простая кровать. Рядом стояли тяжелые ботинки, и Фейт предположила, что здесь спит Прайт. Остальную часть комнаты отделяла толстая занавеска. Фейт прошла туда и отодвинула ткань. За ней была еще одна кровать, которая могла принадлежать только Жанне. В ее простоте было что-то поразившее Фейт. Подойдя к кровати Жанны, она стала рассматривать маленькие сокровища, сложенные в коробку рядом с кроватью и расставленные на ближайшей полке. Деревянная расческа, яйцо для штопки, несколько мотков ленты и муслиновая сумочка с вышитыми инициалами «Ж. Б.». Фейт потрогала ее и почувствовала себя воровкой, несмотря на то что даже атлас и бархат никогда не вызывали у нее желания завладеть ими.
Фейт хотела сделать какую-нибудь гадость, но не предвидела, что будет чувствовать себя настолько неловко. Потом она вспомнила, как Жанна ухмылялась, когда ее отца запретили хоронить, и смеялась над унижениями Миртл. В конце концов Фейт вытащила из кармана добытый в сундуке отца предмет, желтый, как пергамент, гладкий и прохладный. Когда она перевернула его вверх ногами, он щелкнул, как вязальные спицы. Фейт аккуратно засунула кошачий череп в постель Жанны и разгладила покрывало. Осторожно спускаясь по лестнице, она представляла, как череп смотрит пустыми глазами в темноту в своей небольшой пещере из одеял.
Глава 18
Ссора в семье
Когда дядюшка Майлз вернулся от Ламбентов, было уже три часа дня, и Миртл согласилась на то, чтобы принять его у себя в спальне. Закутавшись в одеяла и лежа на подушках, с покрасневшим носом и глазами, она выглядела непривычно бледной, хотя чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы соблюсти приличия и настоять на присутствии Фейт. Когда дядюшка Майлз вошел, Миртл выпрямилась.
— Ну что? — спросила она. — Ты поговорил с магистратом?
Дядюшка Майлз оглянулся, потом аккуратно закрыл за собой дверь. Усевшись в кресло, он испустил длинный вздох.
