Для начала он выполнил левый разворот, создав крен порядка тридцати градусов – механический указатель, заменявший здесь авиагоризонт, не позволял определить параметры маневра точнее. Как и предполагалось, аэроплан летел в этом направлении неохотно, стремясь вернуть себе горизонтальное положение, стоило Диме отпустить ручку управления. А вот вираж в противоположную сторону получился очень эффектным: машина вильнула вправо, пытаясь при этом опустить нос к земле, из-за чего ее даже пришлось слегка придерживать короткими движениями «на себя», и заложила такой крутой разворот, что Димин желудок провалился куда-то вниз, оставив под ребрами тянущую пустоту.
Что ж, разворот влево «через правое плечо» и впрямь получался на этой машине более стремительным. Это можно учесть на будущее. Теперь интересно посмотреть, как у «Шпангеля» обстоят дела со скороподъемностью.
Выровняв машину, Дима потянул ручку управления на себя, и истребитель послушно задрал нос. Мощный двигатель исправно тянул биплан вверх, перегрузка легла на плечи и грудь приятной тяжестью. Отлично: ротативный движок – не чета полудохлому силовому агрегату «Хорнера», которого с трудом хватало лишь на то, чтобы худо-бедно поддерживать аэроплан в воздухе. Дима взглянул на приборную панель: стрелка термометра начала понемногу ползти вверх – в резком наборе высоты ламинарного потока воздуха явно не хватало для охлаждения цилиндров, двигатель начал стремительно нагреваться.
Пускай теперь остынет. Дима переложил ручку вправо и, помогая себе педалями, перевел «Шпангель» в пикирование. Еще одно короткое движение ручкой, и земля закрутилась перед глазами головокружительной каруселью. Истребитель отвесно падал вниз, вращаясь вокруг своей оси, заныло под ложечкой, из спины словно выдернули позвоночник. Теперь нужно внимательно следить за показаниями высотомера, глазам доверять сейчас никак нельзя. Тысяча двести маркий… Тысяча… Шестьсот… На себя!
Истребитель, описав в воздухе плавную петлю, вновь задрал нос и начал набирать высоту. Температура мотора больше не росла, но все еще оставалась достаточно высокой, стрелка термометра колебалась где-то у границы красной зоны. Когда высотомер отсчитал две тысячи маркий, Дима вновь перевел «Шпангель» в горизонтальный полет. Переложил ручку влево до упора: горизонт медленно проплыл у него над головой, а небеса на короткое мгновение разверзлись синей бездной под ногами, потом небо и земля вновь поменялись местами, заняв свое привычное положение.
В целом машина слушалась рулей неплохо, однако Диме захотелось еще выполнить на ней боевой разворот – интенсивный маневр с набором высоты и сменой курса на противоположный. Выбрав в качестве ориентира для выхода из виража одиноко стоящее на окраине ближайшего леса деревце, он перевел самолет в снижение, чтобы набрать скорость, затем потянул ручку на себя, немного приподнимая нос аэроплана, и вдавил до упора правую педаль, создавая разворачивающий момент рулем направления и помогая себе элеронами. «Шпангель» накренился почти отвесно и послушно ушел в разворот с набором высоты. Диму прижало левой лопаткой к креслу, затылок наполнился свинцом, потяжелевшая голова прильнула к плечу. Пейзаж под правым плечом плавно поплыл по кругу, казалось, будто невидимый гигант поворачивает вокруг своей оси разложенную на столе карту. Скорость истребителя при этом значительно упала, поэтому, выровнявшись, Дима решил перевести машину в нисходящую спираль, благо запас высоты позволял безопасно завершить этот маневр.
И тут под капотом полыхнуло. В первое мгновение Дима даже не понял, что именно произошло: раздался оглушительный треск, точно кто-то сломал пучок сухого хвороста, что-то разлетелось в стороны, в лицо дохнуло горячим, точно из открытой печи, а потом из подкапотного пространства вырвалось несколько языков пламени, лизнув фанерную обшивку. Мотор при этом продолжал работать как ни в чем не бывало. Огонь не затихал: его язычки игриво плясали, пробиваясь сквозь щели капотной крышки.
Это плохо, очень плохо. Самолет фанерный, но хуже того – крылья обтянуты лакированной тканью, которая горит, как порох. Кроме того, к мотору тянутся шланги газопровода, да и рапсовое масло легковоспламенимо. Еще чуть-чуть – и «Шпангель» превратится в летающий факел, и шансы спастись, учитывая отсутствие парашюта, будут равны нулю.
Задавив в себе панику, Дима перевел самолет в пикирование, пытаясь сбить пламя. Огоньки пожара сжались в голубоватые комочки, рассерженно зашипели, сопротивляясь встречному ветру, но стоило Диме выровнять машину в десятке метров над верхушками деревьев, вспыхнули с новой силой.
Вдалеке показалась взлетная полоса. Удастся ли дотянуть? Лучше всего было бы попытаться посадить машину, что называется, «перед собой», Дима даже пошарил взглядом по земле, но подходящей ровной площадки не наблюдалось – повсюду виднелись низкие холмики, одиноко стоящие деревья, неглубокие овражки. Рухнуть туда означало переломать все кости и заодно шею.
Пламя разгоралось, подобравшись уже вплотную к кабине, застилая обзор. Лицо жгло словно раскаленным железом, ручка управления нагрелась так, что удерживать ее было уже практически невозможно, ноги на педалях будто бы сунули в раскаленные угли. Сквозь пилотские очки стало нереально что-либо разглядеть, Дима решительно сдернул их и тут же почувствовал, что огонь сжег брови и ресницы. Нестерпимо, удушливо несло гарью, каждый вдох давался с огромным трудом.
Свободной рукой Дима принялся расстегивать привязной ремень: замок, как назло, заело, чтобы расцепить непослушную
