среди прячущихся в окончательно сгустившихся сумерках фигур мелькали более традиционные для пейзан вилы. Толпа гудела, точно растревоженный улей, дрожал в темноте алый свет множества факелов. Судя по раздававшимся из-за забора недовольным выкрикам, люди были изрядно на взводе, и с каждой минутой напряжение нарастало, буквально пропитывая наэлектризованный воздух. Алекс спрыгнул со стремянки, чертыхнулся, всадив себе занозу в ладонь, сбросил лестницу на землю и поспешил обратно в здание заставы, окна которой теплились мягким желтоватым светом.
– Там родственники наших покойничков пожаловали, – с порога сообщил он, – человек пятьдесят-шестьдесят. Вооружены. Если начнем стрелять, будет побоище.
– Может, пугануть их? – робко предложил Гольм. Голос его дрожал, парень явно нервничал. – Пальнуть над головами разок- другой, авось сами разбегутся.
– Только разозлим, – покачал головой Ударник. – Дед, запри дверь, попробуем вести переговоры, не высовываясь из дому. Алекс…
– Называй меня лучше прозвищем, – оборвал тот командира, – раз за два года имени так и не запомнил.
– Хорошо. Поганый обороняет второй этаж. Первым огонь не открывай, но если кто полезет через ограду и начнет пальбу, придется ответить. Мы с Гольмом держим цоколь.
– А я? – спросил Ромка.
– А ты подноси патроны и держись подальше от окон. Хватит того, что сегодня уже одного парня потеряли. Черт, как не вовремя Мольс и Фарган рапорта написали…
Двое пограничников из местных и вправду запросились во внеочередной отпуск два дня назад, получив сообщение от родственников о том, что в их родном поселке что-то стряслось. В целом этот демарш вполне укладывался в общую тревожную картину. Калька с раненым Хмелем – на Земле, Эльбар мертв, Ведьма вот уже полгода в Москве внукам носки вяжет и на заставе практически не показывается. Отобьются ли они в четыре ствола, начнись сейчас заварушка? Ох, сомнительно…
Подхватив автомат, Алекс взбежал по крутой лестнице на второй этаж, распахнул настежь окно, впустив в комнату стылый ночной ветер. Рамы он предусмотрительно закрепил, просунув подготовленную для этой цели веревочную петлю в ручки фрамуги, чтобы сквозняк случайно не закрыл оконце: начнут стрелять – порежешься битым стеклом. Внизу тоже раздался дребезг отворяемой оконной рамы, Ударник высунул наружу палку с привязанной к ней белой тряпкой – похоже, остатками бинтов, которыми доктор пользовал раненого Хмеля, и замахал этим импровизированным полотнищем.
Но переговоров не получилось. Из-за забора хлопнул выстрел, а потом в фасад ударило несколько крупных булыжников, выпущенных, судя по всему, из пращи. Над забором показалась чья-то нечесаная башка, и Алекс пальнул одиночным, целясь поверх косматой шевелюры. Башка, выпучив от страха глаза, убралась восвояси. В ту же минуту камни забарабанили в стену подобно граду, а ворота затряслись от частых ударов – похоже, за них взялись всерьез. Зазвучали подбадривающие возгласы. Мелькнула серая тень: пес выпрыгнул наружу через распахнутое окно и заметался по двору, захлебываясь оглушительным лаем.
– Дивный! – послышался Ромкин крик. – Назад! Ко мне!
Но собака не слышала его, продолжая вертеться возле ворот с грозным рычанием. Глухо звякнуло разбитое стекло, ночь озарилась желтой вспышкой, огонь лениво лизнул камни восточной стены заставы, не желая гаснуть. Второй пылающий мячик, перелетев через забор, дзынькнул о крышу деревянной бани, и та весело занялась, языки пламени заплясали между сухими бревнами сруба. Черт его знает, что за маслянистую жидкость налили крестьяне в стеклянные емкости, но горело не хуже классической земной смеси из бензина с загустителем.
– Твою ж мать, – выругался сквозь зубы Алекс, – вконец оборзели.
Раз уж в ход пошли бутылки с зажигательной смесью, дела обстоят не плохо, а очень плохо. Стены заставы сложены из столетнего камня, они выдержат, а вот крыша и перекрытия – деревянные. Если пейзане добросят очередной коктейль Молотова выше второго этажа, можно сушить весла.
Мир сузился до небольшого открытого пространства возле ворот: пылающая баня озаряла ночь ярким желтым светом, отбрасывала на землю пляшущие, точно черти вокруг адских печей, тени, а все вокруг потонуло в чернильной мгле. Снова в стену ударило несколько камней, из-за забора хлопнул одинокий выстрел, с первого этажа ему ответила короткая, явно пристрелочная очередь. Над пущенными поверх ограды кольцами «егозы» опять показалась чья-то голова, и Алекс спугнул незваного гостя, пальнув в темноту. В этот момент ворота все-таки поддались натиску атакующих – правая створка со скрипом повисла на одной петле, левая и вовсе грохнулась наземь. Послышались громкие радостные вопли, и толпа ринулась в открывшуюся брешь. Верный своему долгу пес метнулся навстречу разгоряченным людям, кто-то душераздирающе крикнул, вопли боли смешались с грозным рычанием, а потом ушей Алекса достиг короткий, оборвавшийся на высокой ноте собачий визг.
