минуту в проеме появилась кудлатая Ромкина голова. Парень, окликнув Алекса, протянул ему лампочку. Осторожно разбив стеклянную колбу, тот поколдовал с цоколем и запалом от своей «лимонки», после чего прикрутил к получившейся конструкции кусок оборванного провода с изоляцией из вощеной нити и опустил бывшую лампочку в бочку спиралью накаливания вниз.
– Жалко, изоленты нет… – недовольно проворчал он. – Надо тут мануфактуру открыть. Половина цивилизованного мира только на синей изоленте и держится… Вторая половина – на скотче. Миллионером стану, блин… Все, уходим, парни!
– Туда! – показал направление Виорел.
По коридору, освещавшемуся теперь только одной цепочкой ламп, пробежал Ромка, следом протопали Костя с Виорелом и Ударник, а последним спешил Алекс, разматывая за собой провод. Коридор обрывался узким выходом на засыпанную камнями площадку, сразу за которой клубился вечным туманом провал Разлома, а вбок уходила узкая тропа.
– Ложись, быстрее! – скомандовал Алекс, прячась за углом выходящего из подземелья лаза. Длины провода хватило только- только. Потянувшись, Поганый вырвал шнур из патрона пока еще работающей цепи освещения и соединил один из медных хвостов со своим проводом. Провод натянулся – он был слишком короток, и хотя Алекс распластался как мог на земле сбоку от выхода, его руки все еще оставались в проеме тоннеля.
– А теперь – дискотека! – сказал он, замыкая второй провод.
В недрах тоннеля полыхнуло, а от невообразимого грохота у Ударника заложило уши. Ведущий в глубь скалы подземный ход изверг из себя поток пламени, следом хлынула шрапнель из мелких камней, и повалил густой черный дым.
– Ну, вот и все, – сказал Алекс, с трудом поднимаясь на ноги. Он был обожжен, одежда на нем зияла множеством прорех и, кажется, даже дымилась. Левая рука практически обуглилась, правая была иссечена камнями, несколько глубоких кровоточащих порезов красовались на лбу и на щеках. Но тем не менее он улыбался.
Ударник и Костя выглянули из-за плоского камня, за которым прятались от взрыва, а из-за соседнего валуна показалась всклокоченная голова Ромки. Рядом с земли поднялся Виорел, отряхивая прилипшие к штанам мелкие камни. Провал все еще дымился.
– Капец сурганской ракетной программе, – произнес Костя. – Я бы даже сказал – капут.
Вдруг дым колыхнулся, изнутри раздался удушливый кашель, почудилось какое-то движение, а потом клубящаяся завеса расступилась, и оттуда, словно из глубин преисподней, вынырнула их давешняя знакомая Эльза Монн в сопровождении двух сурганских солдат. Однако теперь она ничуть не походила на скромную труженицу науки – ее глаза сверкали яростным огнем на перемазанном сажей лице, всклокоченные волосы развевались на ветру, а в руке она сжимала пистолет с коротким стволом. Похоже, загубленная на корню карьера и оборванные на половине исследования окончательно лишили ее разума.
– Руки! – взвизгнула на клондальском фурия. – Поднять руки, твари!
– Да иди ты, – ответил по-русски Поганый, поудобнее перехватив непослушными обугленными пальцами автомат. Зарычав, Монн вскинула ствол и трижды выстрелила в упор. Поганый дернулся, беспомощно всхлипнул и повалился на землю.
– Алекс! – вскрикнул Ромка и бросился к распростертому на камнях телу. Опустился на колени, подхватил отяжелевшую голову своего товарища, повернул к себе лицом.
– Меня… зовут… Олександр, – с трудом выговорил тот. – Через «О».
Алекс улыбнулся, а потом вздрогнул и замер, уставившись в пустоту невидящими потускневшими глазами.
– Ах ты, с-сука, – прошипел Ромка, вскакивая на ноги.
Следующая пуля досталась ему. Звонкий, как пощечина, выстрел крутанул его на месте, Ромка отлетел прочь, точно пушинка, и упал на каменистую землю. Из-под лежащего на боку тела заструился темно-алый ручеек. Не помня себя, Ударник вскинул винтовку, выстрелил, целясь в женщину, но попал в стоявшего за ее спиной сурганца. В то же мгновение второй солдат открыл огонь. Левую руку обожгло вспышкой боли, справа согнулся и повалился на землю Костя, а на плечо Ударника легла тяжелая рука, сжала до хруста.
– Уходим! – рявкнул в ухо голос Виорела. – Да шевелись ты!
Прямо перед глазами вспух портал – странный, непроглядно-черный, как сурганская ночь, как океанский водоворот, как лесной омут. Грубый толчок в спину, и Ударник нырнул в эту черноту.
Пол, на который он упал, был не каменным, но в то же время гладким и холодным. Прозрачным, как толстое стекло, внутри которого виднелись вкрапления воздушных пузырьков и лениво плавали разноцветные искры. Сейчас на всю эту красоту обильно капала густая алая кровь из разорванной пулей руки. Ударник поднял голову.
Комната. Достаточно просторная. За мутным темным окном – размытые огни. Потолок, кажется, теплится мягким белым светом, причем отдельные лампы разглядеть невозможно – он светится будто бы сразу весь. А в горле застрял колючий ком.
