— Лучше сдохнуть, чем твоей шавкой быть... — наверное, впервые за долгое время он и сам не понимал, на кой чёрт ему сдалась очередная подстилка, каких пруд пруди. Но стоит признать, что своенравный характер и полное неподчинение хоть на долю, но родили к этой особе некий азарт, который должен быть уничтожен.
И ни сказав ни слова, он молча поднял холодное тельце с пола, ещё где-то с минуту колеблясь между дверью подвала и тёплой комнатой с мягкой кроватью. Ведь ослушалась. Ведь язык её пошёл против правил. И ведь пыталась сделать то, чего никто из ранее здесь находящихся не осмеливался.
— Всё в порядке? — словно спасение от мозгового штурма, перед ним появилась фигура Даниэля, вопрошающе разглядывающего мокрую пару.
— В полном, — вмиг скинув с себя пелену всевозможных раздумий, блондин быстро передал дрожащую от холода Эльвиру в руки мулата, заставляя того чуть поёжиться от резко прилетевших ощущений, — в подвал её.
Холодный пол. Голые стены. Едва-едва пробирающийся сквозь окутанное паутиной окошко свет. Хотя и светом его нельзя было назвать. От зажигалки толку больше... Видимо, это и была та самая подвальная комната, про которую ей говорили девчонки. И правы были про ужас, который, казалось, хранили в себе эти стены. И хранили в буквальном смысле...
Поджав под себя коленки, Эля не прекращала вибрировать подбородком, стуча от холода зубами и исподлобья разглядывая немой страх, застывший в этих маленьких квадратных метрах.
На ободранных от краски стенах оставались даже засохшие багровые потёки, невольно нагнетающие ужас и заставляющие верить, что совсем скоро она покинет эту комнатёнку и постарается сделать всё, дабы сюда не возвращаться. На секунду ей даже удаётся поймать себя на мысли, что она уже чёрт знает сколько времени разглядывает выцарапанные на стене имена вкупе с какими-то непонятными символами, но от “столь увлекательного” занятия её заставляет отвлечься резкий свет, заставивший её уже привыкшие к темноте глаза сузиться похлеще, чем у представителя китайской расы.
— Задушить пришёл? — разглядывая подушку в руках вошедшего к ней Миронова, брюнетка не сразу отмечает, как в её сторону летит мягкое одеяло. — Какая честь... — неспешно укрывая себя дрожащими руками, она вдруг непроизвольно поднимает глаза, зачем-то задавая вопрос, ответ на который вряд ли услышит. — Зачем? — но Миронов лишь вопросительно поднимает бровь, будто заставляя озвучить весь интерес целиком. — Зачем всё это? Зачем ты спас меня, а теперь стараешься быть вежливым и в то же время держишь меня в этой камере? — она небрежно задевает кончиками пальцев одеяло, окидывая взглядом комнату и вновь уставляясь на блондина, будто слепо веря хоть в одно его слово.
— Макс мне башляет за тебя, — так пусто и безразлично, но он всё же отвечает, пряча глаза в бетонном полу, — а ему ты живая нужна.
Решив оставить за собой последнее слово, он поспешно разворачивается, но голос Эли всё же настигает его возле облупленной от времени двери.
— Только ему...?
Но в этот раз на смену словам приходит лишь короткий смешок, и Миронов оставляет после себя только волну новых вопросов и тяжёлый скрип старой двери, что противно бьёт по чуткому слуху.
Отчего-то шмыгнув себе под нос и нарисовав на своём лице непроизвольную улыбку, Эльвира наконец расправляется с большим одеялом, умело задавая ему роль как покрытия под собственным телом, так и средством согрева, старательно кутаясь и сжимая в кулачках его краешки. И с горем пополам утолкнувшись на подушке и найдя для себя более приемлемую позу, брюнетка мирно отворачивается к стенке, стараясь убаюкать себя немного аморальным способом разглядывания выцарапанных надписей.
— Ты бы ей ещё поднос с ужином понёс, — встречая в гостиной белобрысого каким-то странным смешком, Даниэль явно озадачивает Миронова своим нежелательным присутствием.
— Чего тебе? — отфыркнувшись в сторону мулата, Глеб продолжает шагать к своей комнате, будучи остановленным у самой двери на этот раз более заинтересовавшей его речью.
— Надю завтра выписывают.
Быстрая реакция, как и хищная улыбка, не заставляют себя ждать, и блондин делает шаг в сторону темнокожего, чьим лицом постепенно начинает овладевать похожая ухмылка.
— Значит, пришла пора этим родственникам познакомиться...
