наверняка не знает.
— Я… я была вашей дочерью.
Все присутствующие застывают на месте. Сидящие на конце длинного стола советники Оливера делают судорожный вдох.
Оливер касается моей руки:
— И это я тоже знаю.
Я ахаю:
— Но… но… откуда?
В глазах у него загорается искорка.
— Я знаю Барнабаса. Превратить моего первенца в чудовище и использовать его против меня — что могло быть хуже? В своем безумии Барнабас обязательно придумал бы что-нибудь в этом роде. Я заподозрил это, когда впервые увидел тебя. С твоим смутным прошлым, с глазами, которые мне сразу показались знакомыми… и сейчас я это тоже вижу. — Его взгляд становится ласковым, и король берет меня за руку. — То, что он с тобой сделал, — не твоя вина. Ты была принцессой Брайра и моей дочерью, а в преступлениях безумца никто, кроме него, не повинен.
За спиной у меня снова бежит шепоток, он становится все громче и превращается в рокот толпы. Меня бросает в жар. Надо было подождать до вечера и поговорить с Оливером один на один. А так я только дала пищу слухам. Изменить ничего не удастся — слишком поздно.
— Простите меня за все, что я сделала. Если бы я могла изменить прошлое, ничего этого не было бы.
Оливер выпрямляется.
— Во всей этой истории меня больше всего поразило то, что все твои поступки были продиктованы желанием помочь другим. Защитить Брайр и его жителей.
Я разеваю рот.
— Да, тебя обманули, но сердцем ты была чиста. И потому я хочу тебе кое-что предложить.
Я вскидываю глаза и смотрю в лицо Оливеру:
— Что вы имеете в виду?
Рокот толпы становится еще громче.
Оливер наклоняется ко мне и шепчет прямо в ухо:
— Я знаю, что здесь, в городе, у тебя нет дома. Мне думается, ты должна чувствовать себя довольно-таки одиноко, верно?
Не зная, что сказать, я киваю.
— Когда-то ты была моей дочерью. Я хочу, чтобы город снова стал тебе родным.
Он откидывается на спинку трона и говорит уже громче (и глаза его при этом сияют):
— Кимера, примешь ли ты титул Хранителя Города? Клянешься ли защищать Брайр и его жителей до последнего вздоха?
Мне больше не надо прятаться. Я могу приносить пользу, не скрывая, кто я такая. Я встаю, крылья у меня подрагивают, хвост подергивается.
— Клянусь.
Поразительно, но в ответ я слышу приветственные крики и аплодисменты. Я оборачиваюсь и гляжу на собравшихся в зале людей. Они… они улыбаются. Хлопают в ладоши. Испуганные взгляды украдкой сменились… неужели гордостью? Неужели эти люди хотят, чтобы я оставалась в городе? Меня охватывает счастье, на глазах выступают слезы.
— Да будет так. — Оливер заставляет меня вновь повернуться к нему лицом и целует мне руку, а потом шепчет: — Ступай. Лето на исходе — порадуйся ему, покуда можно. Очень скоро мы с тобой подумаем, как защитить город.
— Ким. — Рен кладет руку мне на плечо, на сей раз без опаски.
Это первое его прикосновение с тех пор, как он узнал, что я такое. На душе становится тепло, и я отдаюсь этому чувству вся без остатка.
— Ты — наша. Ты принадлежишь моей семье и своей семье, — говорит он.
Из-за его плеча улыбается Делия. Она больше не боится смотреть мне в глаза.
— Мы все так решили. Даже мама. Наш дом теперь и твой тоже.
