полковник его огорошил:
– Алексей, в моем полку советника быть не может. Придется тебя из списков полка исключить.
Алексей вздохнул. Не придется ли возвращаться с позором?
– Лошадь казенная, пока пользуйся, но вернуть надо.
– Благодарствую.
Пока от царской милости у Алексея одни хлопоты и заботы. Но он надеялся, что оботрется все, устаканится. Не в таких переделках бывал.
В столице делать было нечего, и он отправился в Измайлово. Царь наказ давал вернуться. А зачем, если сам обещал быть в Кремле завтра? Но царские распоряжения обсуждать – последнее дело, надо исполнять.
Добравшись до царской резиденции, отдал поводья лошади подбежавшему слуге. Повернул к дому слуг, где раньше обитал.
– Господин, тебе не туда. Вон к тому дому. Ты иди, а я узел принесу.
Отношение к Алексею явно переменилось в лучшую сторону. Он прошел к указанному дому – каменному, в один этаж, но большому. В сенях его привратник встретил с поклоном.
– Государь распорядился выделить покои. Я провожу.
Недурно. Небольшая спальня с высокой периной, пуховым одеялом. Рабочий кабинет со столом-конторкой и парой кресел, в углу сундук. В комнате тепло, а печи не видно. Спросил у привратника.
– Печь в подвале, большая, на весь дом. А продыхи в стенах проходят, по ним теплый воздух идет.
Удобно, истопники по коридорам и помещениям не ходят, перед господами не мельтешат.
Алексей охабень снял, лицо и руки под рукомойником в спальне ополоснул. В кафтане к царским хоромам перебежал, чай, морозец легкий совсем, не метель. Рынды в коридоре у дверей царских предупредили:
– Занят государь, не велел беспокоить.
– А кто у него?
– Князь Василий Васильевич Голицын.
Престарелый князь был личностью известной, уважаемой. Ни в каких группировках не состоял, подлостей никому не устраивал.
– Как сам-то?
Рынды поняли.
– Ходит. Сегодня на первый этаж спускался. Правда, за перила держался.
Ага, значит, государь чувствует себя лучше, это радовало. Через полчаса распахнулась дверь, вышел князь. Острым взглядом Алексея окинул. Кто таков, почему не знаю? Одежда русская, не иноземец, причем такого покроя и качества, какие царедворцы носят. Алексей сразу голову склонил. Он и по должности ниже, и простолюдин, не дворянской голубой крови. Да и вежливость обычная, Алексей моложе.
– Алексей Терехов, – представился он.
– Сказал уже государь, наслышан. Вот ты каков! Поговорить бы надо.
– Мне сначала к государю.
– Само собой. Я в трапезной буду, внизу.
Рынды дверь перед Алексеем распахнули. Алексей вошел, отбил поясной поклон. Федор, сидевший в кресле, поднялся, опираясь на подлокотники. Не легко встал, но сам.
– Здоровья тебе, государь! – поприветствовал его Алексей.
– Твоими молитвами.
– Мне рынды сказали – сам по лестнице уже ходил сегодня.
– Было дело, – улыбнулся Федор. – Ты знаешь, какое это удовольствие – самому ходить!
– Федор Алексеевич, лечение еще не закончено, не перетрудить бы ноги.
– Сил прибавилось. Дела-то в застое. Отныне сам управлять буду!
Царь был настроен решительно.
– Дел накопилось за болезнь много, все неотложного решения требуют. Завтра с утра в Москву, в Кремль едем. Вы вместе с Лихачевым за троном моим стоять будете в Грановитой палате, когда послов принимать буду. Подскажете тихонько, если сам сразу не соображу. А рынды, как положено, по сторонам от трона.
