что видит во сне Шолоро?
И я спросил ее об этом.Шолоро сидела на стуле посреди лаборатории, оглядываясь опасливо и удивленно.Иногда глаза ее расширялись,останавливаясь на каких-то особенно экзотичных посудинах и панелях. А муляж человеческого черепа, непочтительно засунутый Андрюшей под стол, привел ее в состояние священного трепета.
— Какие тебе снятся сны, Шолоро?
Она задумалась, потом улыбнулась смущенно:
— Мне трудно рассказать. Я лучше покажу.
— Как это?
— А вот…
Она встала.Раскинула руки,медленно запрокинула голову.Глаза закрыты. Тело напряглось, спина изогнулась, словно мучительно резались крылья…Резко свела руки, разжав ладони, обращенные к нам…
И я задохнулся.Незнакомый,пряный и плотный, насыщенный запахами неведомых трав и цветов,соленый и влажный ветер хлынул в легкие.Слух отказался принять первый удар звуков. Потом я узнал: это шумит море, это…шуршат под ветром жесткие листья пальм,это кричат птицы, а это…Что это? Звенят колокольчики…И наконец я увидел…Полоса пенного прибоя,изогнутые легкой дугой стволы пальм, растрескавшаяся стена древнего храма, застывшая пластика многоруких идолов, злобно таращащих свои раскосые глаза…У стены храма- девушка. Ее поза повторяет грациозные изгибы каменных фигур.Она и сама кажется изваянием,но струится с ее плеч живой огненный шелк,чуть дрожит в волосах гирлянда орхидей,нежно поют колокольчики,припаянные к браслетам. Неуловимое движение — изогнулись пальцы рук,сверкнул лукавый горячий глаз, развернулась стопа, открывая выкрашенную хной маленькую ступню. И девушка поплыла на пятачке утрамбованной земли,подчиняясь ритму колдовской,мучительной,тягучей мелодии. Апсара то срывалась в исступленную пляску, в которой и сама становилась неразличимой, похожей на пламенный вихрь, то замирала томительно, фиксируя позу, удерживая равновесие на самых кончиках пальцев ноги, в положении, казалось бы, невозможном.
Танец завораживал. И вдруг прервался этот рассказ на незнакомом мне языке: руки танцовщицы не закончили фразу- сорвался браслет и рассыпались колокольчики…
Я очнулся.Долго привыкал к такой знакомой до мелочей лаборатории. Шолоро смирно сидела,сложив руки на коленях. Лицо ее было совершенно спокойным. Андрюша раньше меня справился с удивлением. Он сварливо заявил:
— Предупреждать надо.А если бы я своего вчерашнего динозавра в лабораторию притащил?
За что я ценю Андрюшу, так это за несокрушимое присутствие духа. Когда Шолоро ушла, я спросил у него:
— Ну, понял теперь?
— Да понял, чего не понять. Хорошо наведенная галлюцинация.
— Пресловутый гипноз?
— Ага.
— Ерунду говоришь.
— Почему ерунду? Я могу и чепуху.
— А почему чепуху?
— А вот почему.
И, с трудом перегибаясь в талии, Андрюша поднял с пола что-то эфемерное, белое.Я рассмотрел поближе.Это был всего- навсего маленький цветок. Бело-зеленоватый, в крапинку, с длинными, спирально завитыми лепестками. Запах какой-то необычный, сырой,грибной будто. В общем,совсем пустяковый цветок индийской орхидеи.
Андрюша запустил зубы в яблоко и мечтательно сказал:
— Завтра увольняюсь. Сегодня даже.
— Бежишь? А я тут один разбирайся? Или, может,сделаем вид, что ничего не было?
— А чего было-то? Ты мне цветочек под нос не тычь- я тут десять лет работаю, всякого навидался. Цветочек тоже галлюцинация.
Тогда я подошел к блестящему шкафу, где хранились у нас медикаменты. Взял ребристый пузырек психрана,едкие пары которого способны устранить любую галлюцинацию.Зажмурился и понюхал. Б-р-р-р! Открыл глаза: беленький цветочек все так же сиротливо лежал на чашке Петри.
— Андрей, не уходи.Ты мне нужен.Как противовес.Понимаешь,я человек суеверный.Для чистоты опыта необходимы твое душевное здоровье и полное отсутствие воображения.
