На длинном блюде алели океанические моллюски, гарнированные померанцами и лимонами.Светилась янтарем заливная рыба чудовищных размеров.В сиянии мелко колотого льда стыли серебряные ведра с искристой икрой, по срезу пряного окорока сочилась мутная слеза. Запеченные в половинках устричных панцирей шампиньоны;шпигованная салом и чесноком печень,зажаренная над углями камина… Заморские фрукты,невиданные воздушные торты,корзины орехов, горы жареной птицы… Все это напоминало бред художника,пережившего жестокий голод,а потом всю жизнь писавшего натюрморты. И Ядрон все это ел.
Метр пребывал в состоянии почти религиозного экстаза.Глаза его полуприкрыты,щеки разрумянились,на лбу- росинки пота.Вот рука его потянулась еще за одним куском…затряслась, повисла в нерешительности и резко сменила направление,ухватив белый пласт рыбы. Вслед за рыбой метр отправил в рот горсть земляники, потом сразу же- мороженое, за мороженым кусок паштета из дичи.
Тиль почувствовал, что с него достаточно- к горлу уже подкатывала тошнота.
— Ну и как? — поинтересовался Дан.
— Кошмар какой-то…сам бы не увидел, не поверил бы.
— Это еще не все. Следующий визит — к скульптору Реджелу.
При первом же взгляде на известного ваятеля Тиль испытал потрясение:Реджел был одет в фантастический костюм. Приглядевшись, художник с некоторым колебанием решил,что это военная форма какой-то несуществующей армии.Темный френч переливался мерцающим блеском бриллиантовых звезд орденов, жарким золотом галуна,петлиц,аксельбантов. На высоком челе скульптора лежала печать благородного безумия.
Реджел склонился над огромным столом-планшетом, на котором был воспроизведен фрагмент гористой местности.Применяясь к условиям рельефа, на макете маневрировали две армии крошечных человечков.Палили пушки, трещали барабаны,развевались знамена и штандарты, кавалерия неслась в атаку лавой, сминая фронт,на левом фланге кирасиры брали на штык редут.Под рукой Реджела трезвонили телефоны,и он,срывая трубки, вонзаясь пальцами в кнопки селекторов, рычал басом:
— Разжаловать! Расстрелять перед строем! Гвардию- в прорыв! Поддержать с флангов! Ковровая бомбардировка по рокадам! Огонь по площадям!
И над парадными порядками драгун зловещей каруселью заходили пикирующие бомбардировщики, на головы черных гусар сыпался с неба парашютный десант, «зеленые береты» брали в ножи рейдовую группу разведки.
Увиденное не укладывалось в голове Тиля. Скульптор Реджел играл в войну! Что ж это творится…
Дан не давал времени на осмысление и анализ.Следующим он показал Тилю эссеиста Ронти.Тот, в отличной серой тройке, простроченной красной нитью, удобно расположился за массивным двухтумбовым столом.На оливкового цвета сукне лежал сафьяновый бювар с серебряными застежками, помещался монументальный чернильный прибор,стопка одинаковых папок с черными четкими надписями. Тиль пригляделся: «Личное дело Ядрона», «Личное дело Реджела», Тиля…Дана…Госпа…
Склонившись над бумагами,Ронти внимательно читал- справки,характеристики, расшифрованные стенограммы телефонных переговоров, доносы, послужные списки, выдержки из личной переписки. Потом, вперив взгляд в потолок, размышлял. Далее, аккуратно обмакнув перо в красные чернила,размашисто писал на уголке папки «Уволить». И переходил к следующему делу.
У Тиля мороз пошел по коже:изысканно воспитанный, тонкий эстет Ронти был страшен, как гигантский паук, притаившийся в скрещении радиусов ловчей сети.
Затем друзья увидели популярного композитора, апологета модерна Демия, который неподвижно лежал на белом диване,впившись остановившимися зрачками в голубую полусферу видеоэкрана,где бесконечно рушились дома, взрывались вулканы,летели в пропасть лошади и автомобили,разбивались самолеты и тонули океанские лайнеры.
— Это он так три недели лежит. Я проверял,- шепнул Дан.
В апартаментах поэта Кертиса был оборудован тир.В пирамидах вдоль стен зловеще отсвечивало вороненой сталью оружие лучших марок. В отдалении появлялись и исчезали мишени,а Кертис стрелял,стрелял,стрелял…Тиль испугался не на шутку: у мишеней были знакомые лица коллег по Союзу Творцов.
Картина,увиденная в номере известной литературной дамы,метра исторической прозы Тэсси вызывала в памяти времена упадка Второй Империи. Там было удивительно многолюдно.На пушистых коврах,заваленных подушками,возлежали юные очаровательные девушки,одетые в розовые хитоны, увенчанные цветами. Звучала лютня,рекой лилось вино. Из курильниц струился ладанный дым. Метр Тэсси покоилась на шкуре барса.Ее рыжие кудри украшал золотой лавровый венок. У ног расположился меланхоличный юноша с безумным взглядом и лохматой шевелюрой. Время от времени метр Тэсси завывающим голосом декламировала невнятные строки очень плохих стихов, закатывая в восторге глаза. Публика почтительно стихала,потом заходилась воплем, воздавая метру Тэсси божественные почести, осыпая ее лепестками роз.Меланхоличный юноша трепетно целовал край ее
