через десяток лет случится – тоже непонятно. Скажу, к примеру, что шторм ужасный чайки разбросает и много казаков погибнет. А когда – неведомо. Так что, запорожцам после этого больше никогда в море не выходить. Или вот, к примеру, видел я, батька, как ты приказал тысячи пленников в чистом поле казнить…
Серко зыркнул, как ножом полоснул.
– Прости великодушно… Говорю, как есть. Без утайки… Но ведь не вижу причины. Может, именно так и надо было сделать? Но разве от этого легче кому станет? Если позволишь, я отныне и впредь буду говорить лишь о том, что к времени и месту привязать можно. Чтобы зря умы не будоражить да слухи не плодить… как та повитуха. Еще лучше, если о моем умении больше никто, кроме вас троих, не узнает. И только вам я о увиденном рассказывать стану. А уж вы – умные да опытные, сами решайте, что поведать остальным, а о чем и утаить не грех.
– Хорошо, – хлопнул по столу Серко. – Так и решим. Всё у тебя?
– Нет… – Гулять так гулять. – Хочу, батька атаман, просить у тебя разрешения отправиться в Кызы-Кермен вместе с Типуном.
Кошевой с кормчим переглянулись.
– Снова видел что-то… типун мне на язык? – повернулся ко мне лазутчик.
– Нет… Просто не хочу снова взаперти оказаться. Сечь, конечно, не монастырь. Но разница небольшая. А я мир хочу повидать.
– Хорошо, – Иван Серко кивнул с пониманием. Сам смолоду не сидел сиднем. – Если Семен не против твоего товарищества, то и я возражать не буду.
– Тогда и я с вами! – Полупуд произнес это так решительно, что стало ясно: без него никто никуда не пойдет. – Одних не оставлю. Раз уж сплела судьба наши дороги в один моток, пусть так и будет. Авось, выведет кривая.
– Ладно… – согласился кормщик. – В такой знатной компании хоть в пекло… типун мне на язык.
– Батька атаман… – по принципу «куй железо не отходя от кассы» я решил воспользоваться моментом. – Дозволено ли будет и мне вопрос задать?
Лишнее любопытство на Сечи не поощрялось, я это уже усвоил, но время поджимало, а одним «мотанием на ус» до истины в этом деле можно и не успеть добраться.
– Спрашивай, – Серко подмигнул Полупуду. – Не каждый день случается, когда ворожбит, зрящий будущее, чего-то не знает. Только быстро. И помимо тебя есть чем занять мысли и язык.
– О той девице, что к пушке прикована, спросить хотел.
Не понравился вопрос кошевому. Вмиг добродушие слетело, словно маску прочь отшвырнул. Злое лицо сделалось у седого атамана, неприветливое. А вот в глазах при этом у Серка ярость не появилась, наоборот – неуверенным взгляд стал. Даже моего не выдержал, вильнул чуток.
– Тебе зачем?
– Я поясню… – влез Полупуд. Видимо, опасаясь, что брякну лишнее и все испорчу. – Эту девицу мы с Петром в степи нашли и к Никитинской заставе привезли. Только она тогда парнем прикидывалась. А мы не приглядывались, вот и не распознали. Сказывала, что из полону сбежала и что на Сечь ей срочно надо. Так срочно, что этой же ночью Олесь… Гм… Олеся украла наших коней. Я-то подумал, обычный конокрад… А ему… ей… оказывается, действительно сюда надо было. Причем так, что девка смерти не устрашилась. Я говорил Петру, что бабы из-за любви и не на такое сумасбродство готовы, но хлопец не верит. Ты уж не гневайся, Иван. Молодой еще…
Я был уверен, что Серко ничего объяснять не станет, а попросту выставит за двери, но кошевой снова удивил.
– Прав ворожбит… – произнес негромко. – И ты, Василий, тоже прав. Неспроста девка торопилась. Важную весть везла. Еще одно подтверждение того, что басурмане в Большой поход собираются.
– Девица? – недоверчиво переспросил Типун. – Ей-то об этом откуда знать?
– Сказала, что родом она из Рогатина. Что в Кафе ее и трех младших сестер купил какой-то купец. Имени его она не знает. Все, кто при ней обращался к нему, называли купца либо господин, либо эфенди. Это он отвез ее за Перекоп и велел отправляться на Сечь, передать Урус-шайтану, то бишь мне, чтобы казаки готовились к нападению и короля предупредили, – что на этот раз малой кровью не обойдется. Султан собирает такое огромное войско, которого со времен Чингисхана и Батыя мир не видел.
– Странного гонца купец выбрал… Неужто не знал, что бабам на Сечь дороги нет? – продолжал сомневаться кормщик.
– Знал. И даже Олесю об этом предупредил. Чтобы стереглась и себя не выдала. Сказал, что раз об этом все знают, то никто и не догадается, что она к нам идет.
