распахнула окно.
В комнату ворвался ночной ветер, пахнуло свежестью, усилился стрекот цикад, прежде остававшийся незаметным звуковым фоном. Я посмотрела вниз. Снаружи никого не было, это хорошо. Стало быть, Джером оставил дежурить лишь одного сообщника, и тот караулил за углом, у входа. Я оценила расстояние до земли. Этаж вроде и первый, но всё же высоковато. Однако, понятное дело, остановить меня это не могло.
Я забралась на подоконник, встала на колени спиной к улице. Перед глазами в последний раз возникла комната с тремя остывающими телами. Я осторожно спустила ноги наружу, чуть-чуть повисела на руках, держась за раму, и наконец спрыгнула вниз. Чертыхнулась, чуть не вывихнув ногу. Туфли, в которых я ходила в ресторацию и в которые успела сунуть ноги, прежде чем нас с Нарциссом вытолкали из спальни, совершенно не подходили для лазания по стенам и прыжков. Но так всё же лучше, чем бегать по городу без обуви.
Немного подождала, готовая действовать в случае, если моя возня всё-таки привлекла внимание охранника. Но нет, он так и не появился. Ветер дул не в том направлении, и звуки уносились не в сторону входа, а, напротив, прочь от него. Я стала осторожно, постоянно оглядываясь, уходить в ночь.
Скрывшись за очередным забором, постояла, держась за него рукой и тяжело дыша. Кровь стучала в висках, перед глазами было темно не то от времени суток, не то от напряжения. Я была настолько взвинчена, что даже не сразу сообразила, где именно нахожусь и в какую сторону следует идти. Стараясь выровнять дыхание, добралась до ближайшего перекрёстка. Огляделась, задрала голову, чтобы посмотреть на луну, светящуюся даже сквозь облако, и наконец разобралась с направлением. Вот теперь я побежала. На реакцию прохожих мне было плевать, да и не наблюдалось в этот час прохожих.
Вскоре впереди возник шпиль главного столичного храма, служивший отличным ориентиром. Дворец был совсем близко. Оно и неудивительно: семейство Кантри проживало в весьма приличном районе, а в столице Ристонии это означало — недалеко от королевской резиденции.
К тому моменту, как я подбежала к закрытым на ночь воротам, со времени моего прыжка из окна прошло не более десяти минут.
Умиротворённую тишину дворцовой опочивальни графа Кэмерона Эстли бесцеремонно нарушил громкий стук в дверь. Лорд проснулся и, хмурясь, приподнял голову. Темнота за окном свидетельствовала о том, что час — неурочный, однако вновь ложиться, дабы намеренно проигнорировать стучавшего, граф не спешил. Род его деятельности требовал порой бросить всё и мчаться по срочным делам, в том числе и в такое время суток.
Выждав давно установленный промежуток времени, в комнату, осторожно приоткрыв дверь, вошёл Роберт, камердинер лорда Эстли.
— Прошу прощения, милорд, — вполголоса произнёс он, — но к вам срочно просится женщина, представившаяся графиней Корбетт. Стража не хотела пропускать её во дворец в такой час, но один из гвардейцев узнал её и утверждает, что это подданная Эрталии, которая однажды уже удостоилась вашей аудиенции. Поэтому оставить её снаружи не решились, а она…
Договорить Роберту не удалось. Открывавшаяся внутрь дверь резко распахнулась, и камердинера, схватившегося за лицо, отбросило к стене. В опочивальню ворвалась худая, черноволосая молодая женщина, облачённая в белую, доходившую до середины голени камизу. То есть фактически раздетая. Удивительным образом сумев остановиться в нескольких шагах от кровати, вместо того чтобы врезаться в неё по инерции, женщина обратилась к хозяину опочивальни:
— Прошу простить меня за позднее вторжение, лорд Эстли, однако моё дело не терпит отлагательств.
Глава 11
В деле, непосредственно касавшемся секретного агента лорда Эстли и к тому же имевшем отношение к сиреневому порошку, я могла обратиться за помощью только к самому лорду Эстли. Разумеется, в случае соблюдения всех необходимых формальностей процедура затянулась бы в лучшем случае до утра, а в худшем — на неопределённый срок. Ни то ни другое меня не устраивало, так что пришлось немного отступиться от правил.
Добившись своего, то есть всё-таки прорвавшись в покои Кэмерона Эстли, я замерла, встретив отнюдь не доброжелательный взгляд хозяина спальни. Граф сперва посмотрел на меня несколько ошарашенно, затем узнал, выслушал моё,
