Основные телевизионные каналы, спам-реклама, миллионы расположенных по всему миру билбордов одновременно показали одну и ту же картинку. Люди оставляли свои дела, приникая к экранам. Спешащие пешеходы замедляли бег, прислушиваясь к спокойному девичьему голосу, посетители кафе и спорт-баров, удивленные прерванной программой, замирали, пытаясь понять, что случилось. В каждой Империи, в каждом Городе, в каждом поселке слушали Эру.
Правительство среагировало почти моментально. Спутники развернулись, прерывая трансляцию. Но упрямые повстанцы тут же перехватили другие… и все повторилось.
Наконец нервы у зрителей не выдержали. И, когда контроль над всеми устройствами был восстановлен, новостные программы передавали только одно – массовые погромы.
В больших городах и маленьких. В селах, в деревнях. В Империях и странах, умудрившихся сохранить независимость. Толпы людей скандировали у представительств Объединенной Армии Спасения, требуя сказать им правду.
Мартин стоял в огромном зале, на возвышении. За его спиной тянулись ряды столов, за которыми трудились операторы. Люди, спрятавшись от звуков внешнего мира за наушниками и стеклами видеоочков, не обращали внимания на происходящее рядом, а тем более – на то, что творилось на огромных экранах, закрывающих стену от пола до потолка.
Зато ими интересовался Мартин. Его взгляд перебегал от одной картинки к другой, губы кривила довольная улыбка. Забыв о сдержанности, он быстро расхаживал взад-вперед, тяжело опираясь на трость.
– Посмотри! – протягивал он руку то к одному, то к другому экрану. – Эра, ты только взгляни! Люди желают знать правду! Еще немного, и…
Эра смотрела во все глаза. Но кроме толпы она видела то, о чем Мартин предпочел умолчать: мужчин в оранжевых шарфах, скрывающих ларингофоны.
Вокруг молодых людей толпа не просто бурлила – вокруг них водоворот зарождался. И они были его центром, душой… Крохотных динамиков в ушах было не разглядеть, в отличие от стрим-очков. Эра быстро вычислила несколько экранов, на которые с них транслировалось изображение.
Но Мартину она ничего не сказала, молча наблюдая за его реакцией.
Гамма находилась тут же, даже Ян на время забыл о своих «железках». Эре все время приходилось следить, чтобы между ней и Ставром находился кто-то из отряда. Алесь быстро понял, в чем дело, и отвел капитана в сторону.
Короткий «аппендицит» в конце коридора, переделанный в помещение для курения, пустовал. Любители глотнуть табачного дыма сейчас забыли даже про эту короткую передышку. Алесь опустил стеклянный колпак вытяжки, загудел насос воздухозаборника, мешая случайным прохожим услышать разговор.
– Командир, ну что ты как пацан-то, а? Надоел уже всем со своей маятой. Вон и девчонка уже не знает, чего от тебя ждать… И это после резонанса!
Ставр молчал. С одной стороны, ему очень хотелось послать непрошеного советчика куда подальше, с другой… так хотелось услышать чей-то дельный совет.
– Поговори ты с ней, а? Не спорю, может, и отошьет. Кто их, баб этих, поймет… А вдруг срастется? А? – Алесь с надеждой взглянул на Ставра.
– Нет, – покачал тот головой. – Не время сейчас. Смотри, как все завертелось. Потом как-нибудь.
Ставр повернулся уйти, но Алесь ухватил его за плечо и развернул лицом к себе:
– Командир, я сейчас скажу, что думаю… А там хоть трава не расти. Ты – елупень!
Ставр опешил. Белорусского языка он не знал, так, понимал слегка, только чтобы сообразить – его не молодцом обозвали. От неожиданности даже не нашелся, что ответить. А когда пришел в себя, Алеся уже не было.
А на экранах митингующие кричали все громче. Полиция выставила заслоны, чтобы отгородить толпу от мирных жителей, но владельцы магазинов торопливо опускали бронированные жалюзи, пряча витрины, а те, у кого такой роскоши не было – просто уходили прочь, в надежде, что митинг не перерастет в нечто большее.
Их надежды не оправдались. Один из скандирующих слишком близко подошел к охранникам правопорядка, споткнулся и толкнул его в выставленный щит. За что тут же и получил дубинкой. Согнувшись от боли, мужчина закричал. Вместе с воплем нарастало волнение толпы, и когда напряжение стало невыносимым, ярость выплеснулась наружу.
– Началось! – выдохнул Мартин.
