«Прямо как Иван Сусанин поляков через болото тащит», – мысленно хихикнул Игорь.
От воды поднимался густой туман, берега потеряли свои очертания. Слышался стрекот кузнечиков и громкое кваканье. Иногда сквозь плотную завесу проступали смутные контуры. Один раз Игорю померещилось, что он видит огромный драккар, корабль викингов, посреди болота. Вперед выступала драконья голова, венчавшая корму. Хотелось приблизиться и подняться на борт, но Игорь отбросил мысль, как несерьезную. Некогда.
Вскоре тропа закончилась, и Улем остановился. Протянул руку-ветку и указал на выход из Совскога – за деревьями виднелись луга. Почти выбрались. И тут совсем рядом раздалось всхрапывание. Игорь почувствовал, что не может стоять – ноги отказали. Катя побледнела, как снег. Глаза казались темными на потерявшем цвет лице, а руки тряслись. Даже Хирурга прихватило. Из-за деревьев показался Хьорт. Он заметил людей и начал мерцать: сквозь силуэт оленя проступали контуры чудовища. Улем испуганно прикрыл руками лицо, не желая стать свидетелем бойни. Эйка отчаянно заверещала, ее поддержал Бродяга:
– Не надо! Это друзья! Они спасли вчера Хьорта.
Они встревоженно носились вокруг оленя.
Игорю стало легко-легко: сейчас все кончится. Не будет больше у него ничего. Даже могилы. Лишь голова послужит мрачным украшением этого места. И родители его не дождутся. Никогда. Будут обращаться в организации, занимающиеся розыском людей, в полицию, ходить на телевизионные передачи с надеждой – вдруг кто-то его видел. Наверное, до самой смерти будут верить, что сын вернется. Станут показывать сестренке фотографии старшего брата. А он даже не знает, как назвали ребенка. Глупо все получилось. И страшно.
Безумное мигание прекратилось. Олень подошел вплотную и внимательно вгляделся в Игоря.
– Я помню, – произнес он. – Уходите.
И удалился.
А путники неспешно («Не надо бежать», – предупредила Эйка) покинули зачарованный лес. Бродяга и Эйка долго махали вслед, а Улем стоял, прижав руки к груди. Игорь смотрел на ярко-розовые в лучах восходящего солнца деревья, на болотника и Бродягу, на смелую Эйку и думал, что никогда не сможет забыть Совског. Этот удивительный лес, в котором не нашлось места людям.
Глава девятнадцатая
Мост над пропастью
Он даже не подозревал, что способен так бояться: до холодного пота, до пустоты в груди, до слабости в ногах. Когда зубы начинают выбивать бесконечную дробь, а сам не способен рукой двинуть. Лишь стоишь, как овца на заклании, и молишься: хоть бы скорее и чтобы не мучиться. И никаких мыслей вообще. Словно осталась одна оболочка, а душа уже отлетела. И вот, когда уже все, наступил предел, понимаешь – жить будешь! И как это прекрасно – просто жить.
Хирург шел по грунтовой дороге, за поворотом только что скрылся волшебный лес. Раньше он не понимал, что Аня находит во всех этих сказочках для взрослых – фэнтези. А теперь дошло. Какое же это было чудесное место, пока люди все не испортили. Ожившая сказка, диво, которому не устанешь поражаться. Ничто его так не пленило в этом путешествии, как Совског. И жаль, что не исправить. Это как городская свалка, испоганившая пейзаж и экологию. За километры разит разложившейся дрянью. Так и здесь люди оставили незаживающее черное пятно.
Уродов среди людей мало, как и героев. Баланс. Остальные – просто обыватели. Они могут качнуться как к добру, так и к злу – в зависимости от обстоятельств. Но чаще предпочитают оставаться в стороне, лишь бы не трогали. Потому что так проще и безопаснее. Меньше ответственности. И каждый раз не знаешь, в какую сторону повернутся люди. И куда он, Хирург, метнется. Ведь он – как все, как большинство. Что уж врать самому себе? Но в глубине души хочется верить, что сможет прыгнуть выше головы. Потому что быть овцой – противно.
