два дня уходит. Тот, кто вместе с ним не уйдет, может навсегда забыть о Благородных Канальях. С этой минуты вы предоставлены самим себе, – добавил он и покинул кухню с чувством глубочайшего удовлетворения.
Заскрипела и хлопнула потайная дверь туннеля, ведущего к реке. Локк с приятелями обменялись ошарашенными взглядами.
– Обалдеть! – воскликнул Кало. – Нас по полной отымели и в горючем масле искупали.
– Если кому хочется из шайки уйти, чтобы в Эспару не тащиться, лучше сразу так и скажите, – негромко попросил Локк.
– Ага, так и скажите, – угрожающе прошипел Галдо.
– В кои-то веки я с лысым в полном согласии, – заявил Кало. – Сам я не особо горю желанием в Эспару попасть, но если кому хочется из шайки уйти, то готов помочь – головой вперед с храмовой крыши.
– Отлично. Тогда у меня к вам разговор есть, – заявил Локк. – Тащите чернила и бумагу.
– Деньги пересчитать надо, – напомнила Сабета.
– А я схожу за вином покрепче, – вызвался Жан.
Поначалу Благородные Канальи чувствовали себя неловко, собравшись все вместе. Близнецы Санца заняли места в противоположных концах стола, Сабета отставила стул подальше и оперлась на спинку. Однако же напряженная обстановка постепенно разрядилась, хотя и не без помощи двух бутылок вераррского лимонного вина, так что обязанности распределили без особых споров, а список самого необходимого составили с похвальной быстротой.
– Значит, договорились, – вздохнул Локк, отодвинув опустевший стакан и гору исписанных листов. – Сабета заглянет в книжные лавки и к переписчикам, отыщет копии «Республики воров», мы по дороге их изучим.
– А я возьму с собой еще кое-какие сочинения Лукарно, – добавил Жан. – И томик Меркаллора Ментеццо на всякий случай захвачу, хотя он мне не очень нравится, фигню всякую пишет. Но мало ли, вдруг пригодится.
– Мы с Жаном найдем телегу и договоримся с хозяином каравана, – продолжил Локк, передавая Галдо один из листов с записями. – А братья Санца озаботятся съестными припасами и прочим.
– Надо придумать вымышленные имена, – сказала Сабета. – Все остальное по дороге сочиним, но к именам лучше заранее привыкнуть.
– И как ты назовешься? – спросил Жан.
– Мм, погоди… Зовите меня Вереной. А что, неплохо звучит: Верена Галанте.
– А я буду Лукацо, – сказал Локк. – Лукацо де Барра.
– Опять ты за свое, – вздохнула Сабета.
– Ты о чем?
– Ты всегда себе имена на «эль» придумываешь. А Жан – на «же».
– А так проще, – объяснил Жан. – А коль скоро ты это заметила, то и на этот раз я буду… Жованно. Прошу любить и жаловать, Жованно де Барра, двоюродный брат Лукацо.
– Эх, люблю имена придумывать! – заявил Кало. – Зовите меня Тупорелло Дрочило.
– Вот болван! – сказал Галдо. – Тебя имя просят придумать, а не свою жизнь описать.
– А-а… Ну тогда… Помог бы мне, что ли, – заныл Кало. – Есть мужское имя, похожее на имя Сабета?
– Не вопрос! – Галдо прищелкнул пальцами. – Сабаццо.
– Сабаццо? Здорово! Вот я и буду Сабаццо.
– Фиг тебе, – сказала Сабета.
– О, я знаю, как нам лучше назваться! – воскликнул Галдо. – Я буду Жаном, а Кало – Локком.
– Вы у меня сейчас вот этот стол съедите, а потом месяц будете щепками срать, – пригрозил Жан.
– Ну вот так всегда… – вздохнул Кало. – Придется назваться нашими вторыми именами. Я буду Джакомо, а ты – Кастелано.
– Ладно, чего уж там, – разочарованно протянул Галдо. – А фамилия?
– Асино, – предложил Кало. – Красиво, правда? На старотеринском это значит «осел».
– О боги, даруйте мне силы и терпение, – пробормотала Сабета.
Два дня спустя, ввечеру, Жан остановил у ворот Ченца четверку лошадей, впряженную в телегу Благородных Каналий.
– Господин де Барра! – Анатоль Виреска, караванщик, растянул губы в щербатой улыбке; дыры меж редко посаженных зубов зияли, словно бойницы полуразрушенной крепостной стены. – Доброго здоровьичка вам и вашим спутникам! Эк вы время удачно выбрали. – Он добродушно стукнул по бортику телеги.
– Днем здесь не протолкнешься, сами знаете, – ответил Локк, оглянувшись на квартал Мельничного водопада, залитый
