достанется…
Сальвард снова попеременно подымил трубками, устало потер глаза.
– Что ж, ваше стремление к славе похвально, хотя, возможно, и закончится плачевно. Увы, дети мои, боюсь, на этот раз Монкрейну от наказания не уйти, разве только чудом…
– А, чудеса – это по нашей части, – сказал Локк. – Что вы имеете в виду?
– Вот, к примеру, такое чудо: графиня Антония решит Монкрейна помиловать. Однако же, хотя ей все позволено, она этого не сделает, потому что особой любви к Монкрейну не питает. И вообще, ее сейчас больше заботит состояние своего винного погреба.
– А еще что?
– Чудом будет и то, если слушание дела не состоится, потому что вельможа, которого Монкрейн ударил, отзовет свою жалобу из магистратского суда. Сами понимаете, на это надеяться смешно и нелепо – благородные особы оскорблений не прощают и себя на посмешище выставлять не намерены.
– Ага, – задумчиво произнес Локк. – Ну а поговорить-то с Монкрейном мы сможем?
– Да, это легко устроить. До суда задержанный имеет право на встречу с родственниками или с компаньонами. Так что вы можете назваться кем угодно. Главное – не передавайте ему никаких вещей, иначе вам грозит то же наказание, что и преступнику.
– А где проводят эту встречу? – спросил Локк.
– В самом сердце Эспары, на вершине Ступеней Легиона, стоит высокая башня из черного камня, окруженная рвом и сотней весьма суровых стражников. Ее даже в дождь видно.
В сумерках Локк и Сабета добрались до Ступеней Легиона. В густом тумане виднелись очертания тысячи мраморных воинов в доспехах эпохи теринского владычества, которые вот уже шесть веков несли свой нескончаемый караул. История и изображения легионеров были знакомы Локку по книгам, которые он читал в Каморре. Некий император – имя его Локк позабыл, – раздосадованный тем, что Эспара не может похвастаться удивительными творениями Древних, велел скульпторам создать в центре города грандиозный монумент. Статуям придали портретное сходство с легионерами тех времен, но больше всего поражало то, что изображены они были не в победном сражении, а на марше – усталыми, с опущенными головами и закинутыми за спину щитами, как если бы все еще брели по дорогам давно исчезнувшей империи, а не застыли в вечном строю вдоль лестницы длиной в две сотни ярдов.
– Надо отыскать этого вельможу и уговорить его отозвать жалобу, – сказал Локк.
– Ага, ничего другого не придумаешь, – кивнула Сабета.
– Ох, где бы денег раздобыть! – вздохнул Локк. – В обносках светские визиты наносить неловко.
– Ты уже жалеешь, что от воровства отказался?
– Жалею, конечно, – признался Локк. – Но воровать все равно не буду.
– Раз жалеешь – уже хорошо, – улыбнулась Сабета.
– Да, честная жизнь не про нас.
– Верно. Я вот не понимаю, как люди честно живут… Скучно же!
Ров вокруг башни из черного камня оказался широкой расщелиной с отвесными стенами глубиной футов в тридцать, куда стекали мутные потоки из водосточных канав. Через ров был перекинут крытый мост, у которого стояла ярко освещенная караульная будка. Едва Локк и Сабета приблизились к мосту, из будки вышли четверо стражников.
Локк сразу же отметил, что вооружены они не дубинками и пиками, позволявшими сравнительно нежные тычки, а тяжелыми мечами.
– Стоять! – велела суровая кряжистая стражница с лицом, исполосованным шрамами. – Зачем пришли?
По виду стражников Локк понял, что все они закаленные в боях воины и любая попытка подкупа или плутовства будет равносильна самоубийству. «Да, в Плакучей Башне шуток не понимают», – подумал он.
– Добрый вечер, – учтиво, но без излишнего смирения поздоровалась Сабета. – Мы хотим увидеться с Джасмером Монкрейном.
– Монкрейн званых ужинов не устраивает и еще долго устраивать не будет, – заявила стражница. – И что каморрцам от него понадобилось?
– Мы актеры труппы Монкрейна, нам необходимо обсудить с ним наши дальнейшие действия. Наш стряпчий заверил нас, что мы имеем право на одну встречу до суда.
