– Гм, не ожидал, друг мой, что вы, знатные каморрцы, позволяете такие вольности в обращении. Вот я, к примеру, никого и никогда не убеждаю. Я повелеваю. Ну если речь не идет о руке и сердце прекрасной дамы, – хохотнул Булидаци и серьезно добавил: – Так вы с ней поговорите?
– Я сделаю все возможное, – пообещал Локк, прекрасно сознавая, что это его совершенно ни к чему не обязывает: барон не подозревал, что Сабету невозможно соблазнить даже самым заманчивым предложением, однако же возможность заполучить роль Аурина согревала Локку душу. – Верена обожает покой и негу и с превеликим удовольствием согласится нанести вам еще один визит.
– Вы меня очень обяжете, Лукацо! – воскликнул Булидаци, с силой хлопнув Локка по плечу.
Локк умильно улыбнулся, словно получив напутственное благословление священника.
– И объясните ей, что волноваться не о чем, – добавил барон. – Ее визит останется тайной для всех. Мои люди свое дело знают, я им не раз доверял поручения подобного рода.
«Кто бы сомневался», – подумал Локк.
– Нет, мне все равно, что перешивать, – сказал Жан на следующее утро, протыкая железной иглой кусок холста. – Я просто не понимаю, почему нельзя вытряхнуть еще пару монет из толстого кошелька нашего щедрого покровителя и купить что-нибудь поновее.
– Потому что за каждую монету он стрясет с нас вдвойне, – ответила Дженора, разглаживая отрез ветхого кружева.
Они сидели в тени за сценой, окруженные грудами костюмов и театрального реквизита, с завидным упорством превращая жалкие обноски, оставшиеся от прошлых постановок, в роскошные новые наряды. Сейчас Жан и Дженора готовили костюмы
В теринском театре погибших персонажей, называемых
– Покровители разные бывают, – продолжила Дженора. – Некоторые сорят деньгами, как сластями в праздничный день, для них главное – не прибыль, а представление. Ну, такие обычно богатством кичатся и щедрую благотворительность напоказ выставляют. А вот другие – и таких намного больше – требуют возврата вложенных капиталов и своего не упустят. Вот, к примеру, наш покровитель… На первый взгляд денег он не считает, а на самом деле его слуги за этим строго следят. Монкрейн с Булидаци договор подписали, я его досконально изучила, знаю, что в нем говорится. Да, расходы на постановку ничем не ограничены, но если выручка от спектакля их не покроет, то мы, простолюдины, никаких денег не увидим – Булидаци все себе заберет.
– Но ты же сама говорила, что те, у кого есть доля в труппе…
– Ну да, нам положена определенная доля прибыли, вот только прибыль имеет свойство чудесным образом улетучиваться, когда дело касается ее распределения. По эспарским законам деньги, вложенные благородными господами в любое предприятие, возвращаются им сполна. А нам достаются жалкие медяки. Вот и получается, что, беря деньги у нашего знатного покровителя, мы сами себя обделяем.
– Хитро придумано, – задумчиво сказал Жан, вспомнив, что каморрская знать подобными привилегиями не обладала; похоже, простому люду Эспары было чему поучиться у ростовщиков и златохватов Каморра. – Теперь понятно, чем вызвана твоя бережливость.
– Ну, от натруженных рук не убавится, зато в кошельке, глядишь, и прибавится, – вздохнула Дженора.
Их неторопливые занятия прервал какой-то странный шум. На сцену выбежал разгневанный Джасмер Монкрейн, велел остановить репетицию. Булидаци неторопливо вышел следом. Обычно Жан не обращал внимания на их споры, но сейчас явно происходило что-то необычное.
– Вы не имеете права вмешиваться в решения постановщика! – вопил Монкрейн. – Творческий процесс не терпит…
– Наш договор не дает вам единоличного права на принятие каких-либо решений, в том числе и творческих, – оборвал его Булидаци.
– Но это же основная заповедь…
– Заповеди свои в храме поминайте, меня они не касаются.
– Лопни твои змеиные глаза, проклятый выскочка! Тоже мне, знаток выискался…
– Вот-вот, оскорби меня похлеще! – Булидаци подступил вплотную к Монкрейну. – Забудь, что ты презренный чернокожий холуй. Скажи что-нибудь непростительное. А еще лучше – ударь. Тогда стрелой в Плакучую Башню улетишь, а труппа твоя мне достанется. Думаешь, тебя заменить некем? Ты всего в пяти сценах занят, так что на роль Каламакса я кого-нибудь от Басанти переманю и
