Мальчику четыре года, мальчику десять лет. Молодому человеку минуло двадцать. Он постоянно меняется. Иногда он целостен, иногда он всем доволен, иногда его воспоминания ярки и отчетливы, будто картины, в каждом мазке которых сияет пламя богов.
Иногда он говорит глубоким раскатистым голосом. Иногда он двигает пальцами, чувствует, как они скользят по поверхности, как подхватывают какие-то вещи. Он не знает, почему ему это нравится, почему накатывает горячая волна слез, почему радость так горька.
Иногда он забредает в туман. Мысли путаются в плотной вате. Иногда он на улице и не понимает, как там оказался. Он связан какими-то путами, ему больно, руки и рот в крови. В его собственной крови. Люди смотрят на него, изучают, боятся. Идет дождь.
Иногда он глядит на Аматель, впервые пробует жизнь птицы. Белая чайка стремительно кружит над водой. Мальчик ощущает ее желания, ее голод, изящную простоту ее средоточия. Мальчик представляет его колесиком, шестеренкой, частью механизма, которая безостановочно вращается, не испытывая ни сожаления, ни раскаяния, раз за разом повторяя простейшую логическую последовательность: напасть, изловить, жить на ветру.
Мальчик шевелит пальцами, призывает необученную силу. Хватает звенящую ниточку птичьей жизни невидимой рукой – рукой силы. Матушка научила его управлять рукой силы.
Птица напугана.
Она неловко складывает крылья. Стремительно падает вниз, ударяется об утес, отскакивает в воду, бьет крыльями, встревоженно кричит. Хорошо, что крылья не сломаны.
Мальчику надо упражняться.
Мальчику десять лет. Всю ночь он, с окровавленной пастью, носится по лесам и холмам к северу от Картена. Он неподвижно, как камень, сидит в центре паутины, наливаясь ядом, ощущая едва заметное колыхание воздуха, когда добыча подлетает ближе. Он взмывает в небо, гоняется за солнцем, учится нападать, ловить, жить на ветру.
– Так нельзя, – настаивает матушка.
Матушка сильная. Она передает ему свои знания, но не позволяет учить ее тому, что он узнал сам.
– Среди нас это не принято, – говорит она. – Ты – человек. Ты должен думать как человек. Человек не вместится в крошечный рассудок.
– А я разделяю и властвую, – возражает мальчик. – Я не чувствую себя крошечным. А если они и правда крошечные, может быть, их увеличивает то, что я к ним присоединяюсь.
– У тебя разовьется чувствительность, – предупреждает матушка. – Ты к ним привяжешься – сильно и накрепко, понимаешь? Их жизни станут твоей жизнью, их чувства станут твоими. Если их подранят или покалечат, ты будешь чувствовать их боль. Если их убьют, то… ты тоже пропадешь.
Он не понимает. Матушка говорит все так, будто эти вещи совместить нельзя. Мальчик знает, что он, один-единственный из всех магов, готов разделить жизнь со зверями и птицами.
Переубедить его невозможно. Он наслаждается жизнью без сожалений, жизнью без раскаяния, жизнью на ветру. Это он, он сам – после каждого единения он возвращается в себя, чувствуя, что частица дикой, непокоренной природы остается с ним, живет внутри его.
Матушка может его остановить. Десятилетний мальчик знает, что она над ним властна, что она этого стыдится. И что она своей властью не воспользуется. Она читает наставления, убеждает и угрожает, однако никогда не произносит того, что запрет его волю в железный ларец.
Да, она не может или не желает этого делать, но мальчик все равно ее не прощает. Его сознание рыщет по укромным местам, отыскивает сов, воронов, соколов. Он устремляется в небо, уносит ввысь злобу, и по когтям его струится горячая кровь. Он парит, чтобы не думать о ходьбе. Он убивает, чтобы не думать о заповедях и требованиях. Он об этом никому не рассказывает, ни с кем этим не делится. Он в одиночку уходит в лес, и сотни певчих птиц бездыханными падают наземь. Когда его ругают за грубость или за нерадивость в учении, он вспоминает кровь на когтях и сносит упреки с улыбкой.
Мальчика нет, молодому человеку двадцать пять лет, молодой человек… пропал.
Иногда он в мертвенном сером пространстве. Ноги его не двигаются. Руки – неловкие обрубки. Язык пронзает призрачная боль, щекочет разрядом молнии. Он привязан… нет, приколочен к постели. Он не помнит, как здесь оказался. Он всхлипывает, дрожит, пытается высвободиться из пут, цепляет их обрубками пальцев.
Его успокаивают ароматы озера: прохладная свежесть воды, гнилой душок дохлой рыбины, едкая вонь чаячьего помета. Когда
