Пестрая многоцветная толпа заполнила столицу Оясимы. Такая же, как была на свадьбе принцессы, только в десять раз больше. Безудержная хмельная радость витала в этот день и над чистыми чопорными кварталами знати, и над бедными окраинами. Узурпатор и предатель повержен, на трон возвращается божественная императрица, ее глаза сияют подобно двум аметистам, в ее подчинении все драконы ручьев, рек и морей, а это значит, что дни бедствий позади. Скоро, совсем скоро начнутся годы изобилия и процветания.
Над всей огромной праздничной толпой на улицах витал восторженный дух ожидания счастья. Появление кортежа с императрицей и сёгуном было встречено таким дружным ликующим криком, что, казалось, содрогнулись стены окрестных домов.
Наблюдавший за всем этим с крыши ближайшего строения низенький монах в тростниковой шляпе недовольно поморщился.
— И чего орут? Вот чего они орут, друг мой Харуки? — возмущенно спросил он у сидевшего рядом мужчины — круглолицего, бритого наголсо.
— Радуются, — пожал тот плечами. — Ты недоволен, что народ любит императрицу?
— Тю-ю, «любит»… Это он сейчас ее любит. А через полгода, когда окажется, что реки саке не потекли и камни на берегу не превратились в рисовые лепешки, так и разлюбят. Еще и обвинят во всех бедах. Громче, чем сейчас, орать будут. — Он ковырнул пальцем в ухе и пожаловался: — Заложило.
— Енотик дело говорит, — меланхолично заметила грузная женщина средних лет, набивая и раскуривая трубку.
Харуки покосился на монаха и весело сверкнул глазами:
— Не веришь в свою воспитанницу?
— Да, пожалуй что, верю. Мия — девочка умная, справится. Да и сёгун — мужик что надо. Орел! Просто тревожно мне за них. Ну чисто дети.
— Дети? — приподнял бровь синоби.
— Все вы, люди, как дети. Учить вас и учить. — И, обращаясь к женщине: — Тетушка Сагха, не будь жадиной, дай покурить!
Женщина не стала артачиться.
— Почему тогда ты не с ними? — спросила она, кивая на подъезжающий к храму кортеж. — Разве твое место не в свите?
— Пф-ф, что я там забыл? — Из-под рясы выглянул полосатый хвост. — Тесно, давка, жарко. Оглохнуть можно. Нет уж, потом девочку поздравлю.
— Но ты вернешься? — уточнил Харуки.
— А то ж! Куда она без меня?
Солнце играло на волнах озера, золотило стены дворца и храм, в котором императрица Миако Риндзин принимала трон своих предков вместе с клятвами вассальной верности. Подходила к концу одна эпоха, начиналась другая. Трое на крыше курили, летел над городом сладковатый пряный дымок. Северный ветер чуть покачивал флюгер и нес еле уловимый запах осени.
Примечания
1
Согласно мифу, бог луны Цукиёми убил богиню Укэмоти и за это был изгнан своей сестрой-солнцем из небесного дворца.
