гаубицы, то что? Авиация? Геринг хвастается, что у русских она почти выбита.
– Боров врет! – уверенно сказал майор. – Пока я был на фронте, неоднократно видел действия русской авиации. И бомбардировщики, и истребители. Не скажу, что их было много, но они есть и ведут активную борьбу с Люфтваффе за господство в воздухе. Но в моем случае работали не боевые самолеты. Там вообще всё очень странно… Если судить по следам, то против всей нашей дивизии действовал всего один русский танк. Оценивая глубину следов – сверхтяжелый.
– Всего один танк, Анхель? – удивился полковник, откидываясь в кресле. – Этот их «Клим Ворошилов»?
– Нет, следы другие! – твердо ответил майор. – Это что-то нами невиданное! И неслыханное! Но обладающее жуткой огневой мощью. И что самое интересное – стреляющий без промаха на полном ходу!
– И это вы тоже по следам определили? – с новым интересом спросил полковник.
– Ну да, Рейнхард, именно по следам! – пожал плечами майор. – Когда танк делает короткую остановку для производства прицельного выстрела, всегда остается специфический след.
– А как вы поняли, что стреляет без промаха? – ухмыльнулся полковник. – Впрочем, я догадываюсь: не было воронок, все снаряды в цель шли?
– И какие снаряды! – кивнул майор. – Наши танки просто раскурочены. Ему и бронебойные не понадобились – обошелся фугасными.
– Какой калибр у этой чудо-пушки, вы установили? – спросил полковник. – Наверняка ведь от нее остались гильзы? Или там картузное заряжание?
– Не совсем… Вот посмотри!
С этими словами майор достал брошенный возле кресла пакет и начал сдирать с него оберточную бумагу. Минутой позже полковник держал в руках короткий латунный цилиндр примерно в полторы ладони диаметром. От непонятной штуковины до сих пор ощутимо воняло кордитом.
– Хм… не менее ста двадцати миллиметров! Но длина… Это… такая короткая гильза? – поразился полковник.
– Нет, Рейнхард, наши специалисты считают, что это всего лишь донышко гильзы. А заряд полностью сгорел в стволе. Кстати, русские там все здорово подчистили: мы нашли всего два таких донца. И то они закатились в такие дыры, что обнаружили их скорее случайно… А неизвестный танк сделал не менее сотни выстрелов. Остальные донцы русские собрали.
– Подчистили, пока удерживали рубеж? – уточнил полковник. – Их же вроде через два дня отбросили?
– Не отбросили их, Рейнхард! – вздохнул майор. – Они удерживали рубеж ровно столько времени, сколько им понадобилось для перегруппировки сил. А потом организованно отошли. Впрочем, у нас на этом участке сил для наступления не было. Итог ты знаешь – полный крах нашего наступления, планы по окружению Минска сорваны.
– Да, знаю, конечно…
Офицеры надолго замолчали, обдумывая сказанное. Полковник первым пришел в себя. Достал бутылку «Двина» и разлил по бокалам. Потом предложил гостю сигареты. Закурив, офицеры переглянулись, и хозяин кабинета негромко сказал:
– Анхель, дружище, но ведь рассказ о разгроме нашей танковой дивизии – это не тот повод, который привел тебя ко мне, верно?
– Верно, Рейнхард! – кивнул майор. – Я, конечно, очень рад навестить старого друга, но приехал к тебе как к начальнику отдела Генштаба, занимающегося оперативной разведкой на Восточном фронте[7].
– А почему не поехал к адмиралу? – неподдельно изумился полковник.
– Дело это… тонкое… – напрягся майор. – Требует деликатного подхода. И может иметь далеко идущие последствия. Я потому и приехал сюда, Рейнхард, что знаю тебя больше двадцати лет. Если честно, то, что попало мне в руки, может послужить причиной… моей безвременной смерти…
– Даже так? – Полковник, как показалось его другу, при этих словах почему-то успокоился. – Ты имеешь в виду?..
– Устранят, как лишнего свидетеля… – сгорбился в своем кресле майор.
– И все это из-за… этого? – Полковник тронул лежащее на краю столика латунное донце.
– Нет, дело не в этой находке… Если ты гарантируешь мне… гм… защиту, то я расскажу все по порядку! – сказал майор и посмотрел прямо в глаза своего собеседника.
– Заинтриговал… Заинтриговал, Анхель… – пробормотал полковник и призадумался.
Было о чем: влезать в межведомственную склоку ему совершенно не хотелось. Но и он знал Анхеля более двадцати лет – по пустякам этот служака, звезд с небо не хватающий, почти начисто лишенный воображения, к нему бы не обратился. А если все-таки приехал, да еще таинственность развел… Значит, дело чрезвычайно интересное!
