Я миновал первый лестничный пролёт, увенчанный бюстом Дзержинского, и поднялся на второй этаж. На двери нужного мне кабинета с номером 32 было просто написано «Макеев Ю. Ф.», ни званий, ни должности. Я постучал, услышал «Входите» и переступил порог. Сидевший за столом человек занимался изучением содержимого раскрытой перед ним папки средних размеров.
Хозяин кабинета, мужчина средних лет и непримечательной внешности, был одет в строгий костюм, но без галстука. Пиджак и верхняя пуговица рубашки расстёгнуты, что, впрочем, в такой жаркий день, даже несмотря на недавний ливень, было вполне объяснимо.
Увидев меня, он тут же закрыл папку, встал из-за стола и подошёл ко мне, протягивая руку для рукопожатия:
– Здравствуйте, Сергей Андреевич, спасибо, что нашли время к нам прийти.
Я на автомате пожал протянутую мне руку. Ага, попробовал бы не прийти… Юморист, однако.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – показал Макеев на стул с другой стороны стола.
Стул оказался несколько неудобным, такое чувство, что из-под дерматиновой обивки вытащили прокладку, а на фанерную основу накидали зачерствевших хлебных крошек. То и дело приходилось ёрзать, однако «крошки» из-под задницы не исчезали. Сейчас ещё вот настольную лампу в лицо направит – и вообще комплект для допроса готов. Хотя день всё-таки, лампа такого эффекта, пожалуй, не даст.
– До того как мы начнём говорить о деле, по которому мы с вами встречаемся, вынужден вас огорчить. До сих пор ничего о вашем прошлом нам узнать не удалось. Мы понимаем, как это тяжело – жить, не зная своего прошлого… Ведь где-то есть родные вам люди, которые с ума сходят, переживают за вас. Мама, отец… может, братья, сёстры… Вы ведь не старый ещё человек, вполне возможно, что они живы и не знают, что с вами. Да-а… Как бы мои вот к такой пропаже отнеслись?.. Трудно, наверное, жить с этим? Кстати, после того, как вас по телевизору показали, никаких звонков, писем, попыток связаться не было? Может, сами что-то вспомнили?
– К сожалению, нет, – тяжко вздыхаю я и делаю грустные глаза.
Это что, меня по этому поводу сюда вызвали? А с другой стороны, если у МВД ничего не получается, естественно, попросили помощи у коллег, а то мало ли, вдруг шпион, а они не проинформировали… Хотя он вроде о каком-то деле говорил…
– Но вы, Сергей Андреевич, не расстраивайтесь, мы о вас не забываем, ищем по всем фронтам, как говорится. Одно с уверенностью уже можно сказать: в поле зрения правоохранительных органов вы раньше не попадали. А это уже немало! Вы только представьте: известный писатель, композитор…
Я попытался отмахнуться от этих похвал, но Макеев хмыкнул:
– Да не скромничайте! Известный. Хотя жену, Сергей Андреевич, вам по популярности ещё надо догонять, – и вдруг пропел: – «Миллион, миллион, миллион алых роз…» Читал ваши «Крейсера» и «Печальный детектив». Сильно, талантливо! «Марсианина» домой принёс, так не поверите – в драку с сыновьями! А книги о родном крае! Ах, как они нужны для подрастающего поколения, для воспитания любви к родине! Вы – настоящий патриот! – Макеев вдруг встал и снова протянул мне руку. – Благодарю вас от чистого сердца! Надеюсь, и дальше будете нас радовать… Так вот, представьте, известный писатель – и вдруг оказался бы каким-нибудь мелким жуликом. Ладно бы бывшим, уже искупившим свою вину, а если бы находящимся в розыске? Понимаете? Вот! К счастью, ничего! А если что и было, то так… ничего серьёзного. Кто, как говорится, без греха, пусть первый кинет в меня камень… Так что на этот счёт можете быть спокойны!
Это он что, так тонко намекает на 10 тысяч, полученные от Чарского? Или о моих похождениях с джинсами и пакетами? Я невольно сглотнул, стараясь больше ничем не выдать охватившего меня волнения. Эти ребята могут прикидываться простачками, но наверняка запоминают каждый жест, каждое мимическое движение собеседника и делают соответствующие выводы.
– Большое спасибо, Юрий Фёдорович, за проявленную заботу.
– Вообще, Сергей Андреевич, объект вы сложный. Знаете, ваши произведения специалистам показали. Они говорят, что стиль у вас очень неровный. Будто произведения разными людьми написаны. А вот речь наша, пензенская. Никаких сомнений. И как это у вас получается? Я имею в виду ваше литературное творчество… Не поделитесь секретом?
– Хотите верьте, Юрий Фёдорович, хотите нет, но сам теряюсь в догадках, как так происходит. Словно всё само по себе, одно за другое цепляется. Раз – и в голову пришла идея книги, два – стихи, три – мелодия… Только успевай записывать. Не иначе меня точно кто-то по башке саданул, после чего потерял память, но приобрёл поразительные способности. Вы знаете, мне кажется, что, когда приходит идея нового произведения, я словно растворяюсь в нём и становлюсь уже не собой, а кем-то, кому эта тема очень близка. Этот кто-то и пишет. Отсюда и скорость написания, и подробности, о которых вроде и знать-то не мог. И тут, скорее всего, не последнюю роль играет моя амнезия. Ведь, по сути, я и сам не знаю, кто я. И как должен писать…
