Вот выдал, сам от себя не ожидал. Зато более-менее приличная отмазка, что тут ещё придумаешь?
– Да, наверное, – подозрительно легко согласился Макеев. – Мало мы ещё знаем о человеческих возможностях. Плохо только, что и с этого бока не получается вам помочь. Но со всей ответственностью обещаю: мы о вас, Сергей Андреевич, не забудем. Понадобится, будем и год, и десять, и двадцать лет ваши корни искать! Будьте уверены и работайте спокойно.
«Во порадовал! Живи, говорит, и помни. Большой брат следит за тобой!» – промелькнуло у меня в голове. А чего я, интересно, от них ждал? Сидел бы, не высовываясь, грузчиком в овощном и заботы такой уж точно не имел. Так ведь нет! Славы захотелось! О судьбе страны забота гложет.
Однако кто предупреждён, тот вооружён! И за это спасибо. А по письмам Щёлокову и Ивашутину тишина. Не прячет ли он туза в рукаве? Счас ка-а-ак…
– Очень рад, что моему делу оказано такое внимание. А то уж, знаете ли, почти смирился. Хотя, конечно, иной раз так накатит, что… Но жена и ребёнок сейчас очень помогают отвлечься от грустных мыслей. Я уже не один, у меня семья есть.
– Да-да, семья, как говорится – ячейка общества. Это вы правильно сделали, что завели семью… Ну а теперь перейдём к тому делу, по которому я вас, Сергей Андреевич, и пригласил. – Макеев достал из папки лист бумаги с каким-то текстом и пододвинул ко мне. – Прежде чем начать разговор, необходимо соблюсти формальности. Будьте добры, автограф поставьте здесь.
– Что это?
– Подписка о неразглашении. Мы нуждаемся в вашей помощи, а для этого мне придётся посвятить вас в обстоятельства, не подлежащие разглашению. Вы не подумайте чего такого. Несмотря на то что происхождение ваше ещё не установлено, мы вам, Сергей Андреевич, доверяем, но порядок есть порядок.
Бумажка, которую мне дал Макеев, действительно ничего, кроме сохранения сведений, полученных при разговоре, от меня не требовала, и я с лёгким сердцем её подмахнул. Бежать и трубить на весь белый свет о том, что сотрудничаю с КГБ, я не собирался.
– Итак, – Макеев удовлетворённо кивнул и спрятал подписанный документ к себе в папку, – вы, Сергей Андреевич, за весьма короткий срок умудрились развить бурную деятельность. Всего год прошёл, а вы уже написали несколько книг, сценарий, десяток песен, совершили археологическое открытие, познакомились с Высоцким и генеральным секретарём Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза. Я уже не говорю о вашей дружбе с Мясниковым, это так, вообще, как бы между прочим получается.
«И это всего за год, Карл!» – мысленно закончил я фразу и невольно усмехнулся.
Так, о письмах Щёлокову и Ивашутину снова молчит, о том, что я выпал из будущего, он знать не может, максимум догадываться. Но, насколько я знал, в таких организациях работали насквозь прожжённые реалисты, далёкие от научной фантастики, а мой случай как раз в рамки этого жанра и вписывался.
– Я сказал что-то смешное? Чему вы улыбаетесь?
– Вы забыли добавить, что я успел за год ещё жениться и стать отцом.
– Ну, это само собой, хотя вы сами об этом уже упоминали в нашем разговоре. – Макеев тоже улыбнулся.
– Юрий Фёдорович, вы прямо скажите: что вам от меня нужно?
– Не спешите. Дело, которое у нас к вам, серьёзное, с кондачка не решается. Да, вы ведь теперь безработный, вольная птица, правильно?
– Я состою в творческом союзе, а посему тунеядцем не являюсь.
– Так я вас и не обвиняю в тунеядстве, бог с вами! – Макеев развёл руки в стороны. – Я к тому веду, что в силу ваших новых знакомств вы общаетесь теперь с известными людьми. Правда, больше в творческой среде. Те же Высоцкий и Тарковский – элита творческой, как её там… тусовки, как сейчас выражается молодое поколение. Согласитесь, что эта среда, в которой приветствуются не только алкоголь, но и наркотики, не говоря уже о сексуальных игрищах, порой взращивает настоящих мутантов. А на уме у таких одно: как бы сделать свою жизнь комфортнее, не стесняясь при этом в выборе средств. А ведь что ни говори, но эта творческая элита такое же достояние нашей с вами родины, как и полезные ископаемые. И не дать этой элите загнить, направить её энергию в русло, которое принесёт наибольшую пользу обществу, советскому народу, – наша прямая обязанность. Сохранить людей с таким потенциалом для страны – задача не менее важная, чем защита от внешней опасности. Согласны?
– Даже и не знаю. С одной стороны, сердцем, я полностью согласен, а с другой… Видите ли, Юрий Фёдорович, люди искусства, да и науки считают себя скорее гражданами мира, чем какой-то отдельной страны. Мировой славы хочется, уж простите за откровенность.
– Понимаю, вполне понимаю вас, Сергей Андреевич, но давайте взглянем на проблему с практической стороны.
