Рината заранее предупредил, что после концерта его покину, поскольку обещал Высоцкому с ним отужинать.
– А куда поедете?
– Без понятия, об этом никто при мне не распространялся. Да и правильно, что держат заведение в секрете, а то набегут всякие любопытные… Не в твой адрес, Ринат, – засмеялся я, – не обижайся.
Подходя вместе с соседом воскресным днём к филармонии, я понял, что попасть внутрь будет довольно затруднительно. Улицу запрудила огромная толпа, то и дело слышались выкрики: «Товарищи, у кого есть лишний билетик?» Тут же крутились и спекулянты, просившие втридорога за заветный кусочек бумаги.
В фойе шла бойкая распродажа рублёвых открыток с чёрно-белым изображением Владимира Семёновича, чем занимался лично Яблович. Меня он в толпе не заметил, а я не стал привлекать к своей персоне внимание.
Концерт пришлось начинать с 15-минутным опозданием, поскольку зрители всё тянулись и тянулись. Но вот наконец все расселись, в зале погас свет, и на сцене появился вокально-инструментальный ансамбль «Ариэль».
Понятно, что все ждали Высоцкого, понимали это и сами музыканты. Но, несмотря на то и дело раздававшиеся из зала выкрики «Высоцкого!», отработали программу с полной самоотдачей. Мне коллектив понравился, выступил он вполне профессионально, да и некоторые песни приятно ложились на слух. «Ариэль» вполне мог бы составить конкуренцию многим более известным группам того времени.
Появление на сцене Владимира Высоцкого было встречено настоящей овацией. Бард, одетый в скромный свитер, из-под которого торчал воротник рубашки, в тёмные брюки и чёрные ботинки, поклонился и сразу начал выступление с песни о войне. После ещё пары композиций, посвящённых военной тематике, перешёл к более популярным в народе песням. Паузы между ними заполнял рассказами из жизни театра на Таганке, баловал публику какими-то интересными фактами своей биографии. Со сцены его долго не хотели отпускать, пришлось «на бис» исполнять «Баньку по-белому».
К гардеробу, хотя это и было очень нелегко, я пробился одним из первых, памятуя, что мне нужно ждать Высоцкого за кулисами. Схватив пальто и неизменную кроличью шапку, коридорами прорвался к гримёрке, где Кацман в одиночку сдерживал толпу поклонников, надеявшихся получить автограф Высоцкого или хотя бы просто прикоснуться к барду.
Увидев меня, Яков Борисович замахал рукой:
– Сергей Андреевич, давайте проходите.
Под завистливыми взглядами фанатов я просочился в гримёрку, где помимо Владимира Семёновича находился его администратор. Высоцкий выглядел уставшим, немного бледным, вытирал платком шею, но, увидев меня, улыбнулся:
– О, привет, присаживайся. Как тебе концерт?
– Здорово! Зал стоял на ушах.
– Ну, значит, не зря приехал. Да, Вадик, не зря?
Вадим Петрович согласно покивал и вышел. Вернулся через минуту:
– Володь, народ автографов просит.
Следующие минут тридцать Высоцкий ставил подпись и дату на открытках со своим изображением и обычных тетрадных листочках. Наконец утомительная, но приятная процедура была закончена, и Яблович дал команду выбираться из гримёрки и двигаться к служебному выходу.
– Цветы возьмёте? – поинтересовался директор филармонии.
– На кой они нам, – отмахнулся Яблович. – Только мешать будут. Своим женщинам раздайте.
Вадиму Петровичу на пару с Кацманом пришлось пробивать дорогу, третьим шёл Высоцкий с запакованной в кофр гитарой, я замыкал процессию. Путь проделали чуть ли не бегом, спасаясь от самых неугомонных поклонников артиста.
Во дворе нас поджидала служебная «Волга» с водителем. Высоцкого усадили на переднее пассажирское сиденье, мы же с директором и администратором уселись сзади и двинулись в загородный ресторан «Засека».
Непонятно как поклонники барда выяснили, что сюда явится Высоцкий, но и возле ресторана они нас поджидали, оживившись при появлении кумира. Мне почему-то стало их немного жаль. Сам-то я не видел, отчего так можно фанатеть. Ну поёт, ну на надрыве, душевно, но я всегда отдавал предпочтение мелодичной составляющей, а не текстам. Снялся в десятках фильмов. В театре я его не видел. Думал, что только после смерти актёра развернётся настоящая кампания по его обожествлению. Но гляди-ка, и при жизни у него хватало обожателей.
В ресторане, со стороны напоминающем этакий боярский терем, нам отвели небольшой зал. Сервировка внушала уважение, видно, что персонал расстарался. В отличие от Кацмана и Ябловича Владимир Семёнович ел немного. Зато водку в себя вливал рюмку за рюмкой и постоянно дымил «Мальборо». А между делом, сочиняя, на салфетке писал какое-то новое стихотворение.
