куда бы я ни отправилась, на какую бы авантюру ни решилась. Внезапно мне вспомнились слова, которые он все время повторял как бы в шутку, как мне тогда казалось: «Врагов держи ближе, чем друзей, Шрам. Они не подведут».
Но неужели все это было правдой и я попалась на крючок к самому королю, который, оказывается, был прекрасно осведомлен о моем существовании? В цепочке что-то не сходилось, не клеилось. Как Шеллак был связан с Доброй Волей? Что им нужно от меня? Связано ли это как-то с письмами Лараны, переданными через покойного капитана? Оставалось слишком много вопросов, чтобы здраво судить о мотивах чужих действий.
– Я прочту это утром, – пообещала я. – О чем там говорится?
– Ничего такого, что можно было бы воспринять неоднозначно, – мрачно вздохнул Пер. – Сначала король благодарит Шеллака за предыдущий доклад, затем ни с того ни с сего начинает писать про цены на просо, а после спрашивает о сохранности какого-то амулета урожая. В конце он просит привезти в столицу некий ценный груз, который имеется у Шеллака, в ближайшее, насколько возможно, время.
Я сделала вид, что не поняла ни единого слова, несмотря на то что, услышав про цены на просо, почувствовала, как по позвоночнику ползет целая армия мурашек. Глубоко вдохнув, я успокоилась и убедила себя, что ничего криминального в письме не было.
– И с чего ты взял, что это касается меня?
У меня словно камень с души в бездну свалился. Ничего такого, что бы относилось непосредственно к Шрам. Мне все равно, что он делает в свободное время, – хоть трупы крыс мумифицирует. То, что он был знаком с Доброй Волей, и не просто знаком, а знаком, судя по характеру письма, довольно близко, совершенно не удивляет. То, что некромант выкинул в Дарну да и вообще в течение нескольких дней плавания, уже говорит о том, что ждать от него можно всего что угодно.
– А ты прочти, – посоветовал Пер. – Думаю, поймешь, что имеет в виду твой ненаглядный муженек.
Меня аж передернуло от того яда, который принц умудрился вложить в два последних слова.
– Он не мой муж.
– Что?
– Он. Не. Мой. Муж. Какое из этих слов тебе не понятно, Пер?
– Но кольцо и татуировка на затылке… – опешил принц. Мне не нужен был дневной свет, чтобы понять, насколько он был обескуражен. – Я думал, вы совершили обряд…
Чего не отнять у этого умника, так это смекалки. Признаюсь, раньше принцев его уровня я считала недалекими и существующими в обществе только за счет своих привилегий и положения. Теперь же понимаю, что недооценивала принца, причем очень сильно.
А вот с татуировкой я прогадала. Самое неприятное из всего обряда. И если кольцо можно снять и выбросить, закопать в землю, в конце концов, то с выгравированной на коже руной так сделать уже нельзя. Если честно, я не раз предпринимала попытки избавиться от метки, но все бесполезно – ее не брала даже магия, что уж говорить о мыле и извести.
Такие женщины, как я, считались порчеными. Согласно каким-то старым дурацким предрассудкам, мы принадлежим своим мужьям, пусть те таковыми на деле и не являются. О том, в какую кабалу загремела в девятнадцать лет, я не очень-то задумывалась, но, когда узнала, чуть не поседела от «радости».
– Мы это сделали нарочно, – попыталась разъяснить я. Не знаю, зачем рассказываю все это мертвому принцу – раньше меня что-то не тянуло на подобные откровения. – Точнее, Шел сделал. Мы жили под одной крышей, и, ты знаешь, в обществе это считалось неприличным, если мы не являемся родственниками. Скажи Шел, что я его сестра, повалили бы желающие предложить свои сердца и конечности. К тому же у нас соседка старомодных взглядов. Мне пришлось, – добавила я осипшим голосом, не ожидая, что придется оправдываться перед жертвой собственных магических экспериментов. Посейдон знает, что произошло с душой Пера, но, раз она вернулась, это было неспроста.
– Ты хоть понимаешь, Шрам, в какую клетку себя загнала? Если Шеллак и вправду имеет что-то против тебя, ты уже никогда не сможешь от него сбежать. Любой суд скажет, что по закону ты должна слушаться супруга.
– Никакой он мне не супруг! – закипела я. – У нас с ним даже ничего не было и не будет! У супругов дети обычно бывают, а мне такое счастье уже не светит. Поглоти его дно морское, некроманта этого чертова…
Дыхание сбилось, сердце учащенно застучало. Понятия не имею, почему я так разнервничалась, – никогда в жизни ничего подобного себе не позволяла. А тут по такому пустяку, с которым пора было смириться уже много лет назад…
– Я думал, тебя не волнует семейная жизнь, – признался вдруг принц.
Я погрустнела еще больше. Разве не этого я добивалась? Чтобы меня считали равнодушной, лживой, расчетливой? Разве не
