убеждала себя, что не нужна мне никакая любовь до гробовой доски? Последних мне, правда, хватало с головой, не учитывая бессчетного количества надгробий, могил, склепов и саркофагов.
– Может, и не волнует. – Неуверенность в моем голосе не заметил бы только глухой. Пер, к несчастью, таковым не являлся.
Однако все самые громопоражающие новости, как оказалось, были еще впереди. Принц сделал глубокий вдох и сказал:
– Я думаю, Шеллак причастен к моей смерти. Почти уверен в этом.
Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Я онемела окончательно. И от холода, и от неожиданности. Заявление Пера воспринималось какой-то небылицей, сказкой. Может, он брал меня на «слабо»? Или пытался пошутить?
– Ага, – поддакнула я, – а я принцесса Центрального острова. – Не так уж далека я была от правды, но собеседнику знать об этом было совсем не обязательно.
– Мой отец, он не отличался толерантными взглядами, – неохотно, но совершенно серьезно начал Пер, – и черная магия очень быстро попала на острове Туманов под запрет. Пойманного на незаконном колдовстве казнили без суда и следствия. А нынешний начальник стражи всегда был хорошим приятелем моего отца. Они действительно разделяли одни и те же взгляды и оба ненавидели темных колдунов. Хотя, подозреваю, отец их ненавидел из-за деда. Он всегда понимал, что с ним что-то не так, что тот подколдовывает время от времени…
– … совсем как ты, – закончила я за принца.
Тот кивнул:
– Да, совсем как я. А родители Шеллака оба были черными колдунами, причем не самыми слабыми. Сама знаешь, черные предпочитают друг с другом дел не иметь, тем более любовных. А тут – такой союз и такое потомство. Я думаю не ошибусь, если предположу, что сил в твоем муженьке больше, чем в любом другом ныне живущем колдуне. Что уж говорить о том, что, если бы у него самого был сын…
Шеллак в свое время что-то говорил о своих родителях. Немного и урывками. Я помнила только то, что он рано осиротел, остальное было как в тумане. Память отчаянно сопротивлялась и отказывалась повиноваться, предательски подсовывая воспоминания о последней знатной попойке в «Пиратском раздолье». После нее я зареклась пить в обществе заезжих пиратов.
– В общем, его отца, колдуна по имени Черный Рубец, поймали, – продолжил принц. – Причем выслеживал его лично начальник королевской стражи. Следом сдалась и мать. Думаю, это еще одна причина, по которой колдуны обычно предпочитают смешанные браки с обычными людьми. Если поймают, так хоть не весь род вырежут подчистую. Я самой казни не видел, потому что сам еще не родился. Но, говорят, пол-острова собралось посмотреть на это знатное зрелище.
– Так ты думаешь, он решил отомстить? Но почему тебе, а не начальнику королевской стражи?
– А он и отомстил ему, причем способом, гораздо более жестоким, чем смерть. Он позволил ему поймать преступницу – очень опасную преступницу. А затем позволил той сбежать, дав ей заранее какое-то мощное магическое оружие.
– Стилет. – Я вытащила из-за пазухи уже полюбившийся клинок. Покрутила его в руках и принялась изучать крупный камень, в котором плескалась бездонная энергия. На корабле я им не пользовалась только потому, что пираты тоже не дураки и понимают, что просто так у рядовой некромантки энергия не появится. Они бы мигом отобрали стилет и глазом бы не моргнули. Все-таки пираты, а не феи-крестные.
Печальная история судьбы Шеллака наводила на мрачные мысли. Только недавно я вспоминала байку про графа Гнилая Душа и то, как он продал своего собственного сына, так что звучала история особенно зловеще.
– Так как наследников у меня нет, едва народ выберет нового короля, как начальнику останется либо пуститься в бега, либо добровольно идти на плаху. Крушение надежд иногда ранит больнее физической расправы, тебе ли не знать. Бедняге Коросу, хоть и виновному в смерти родителей Шеллака, но всего лишь рядовой пешке, уже пришлось начать выплачивать долг, который он взял три десятка лет назад, пусть он этого пока еще не понял. Твой побег равнялся его погибели, и тут уже ничего не попишешь.
Так странно звучит. «Пришлось». Совсем как мне «пришлось» выйти замуж. Всем нам что-то приходится делать, как будто мы кому-то что-то должны. Но задолжали мы только смерти свои души, а больше никому ничем в реальности мы не обязаны. Только не сразу это понимание приходит. Ко мне вот пришло слишком поздно.
И тут меня осенило:
– А если ты говоришь, что Шел еще и шпион Доброй Воли…
Лишение острова законного наследника и сведение личных счетов в одном флаконе – ну чем не выгодная сделка! С другой стороны, после того, что я видела в Зеркале Судьбы, Добрая Воля уже не представлялся мне тираном и деспотом. Но ведь змееныши никогда не думают о матери-змее, что она – вселенское зло. Вполне возможно, я тоже попалась на эту удочку, увлеченная мыслями
