– Ужин пр-рибыл! – раздалось откуда-то сверху, и в следующий момент что-то тяжелое свалилось мне на голову.
Я погрозила негоднику бананом и принялась снимать кожуру.
Глава 3
Шрам берет все, что плохо лежит
– И давно ты тут живешь? – спросила я у попугая, примостившегося на вершине одного из старых надгробий.
Если очень сильно напрячь зрение, можно было разглядеть имя несчастного правителя – король Слепой Охотник. Помнится, я что-то слышала о таком. Это не он, случайно, когда кто-то из прислуги наступил на его домашнюю крысу, снял со всех слуг кожу, а головы отварил и съел? Птица в раздумьях скривила клюв. И наконец выдала:
– Тр-риста лет.
– Гром и молния! Тебе что, и вправду триста лет? – Я чуть было не подавилась бананом.
– Нет. – Стеклянные глазки попугая издевательски заблестели. – Но это же так солидно звучит, ты не находишь?
Значит, он может знать, когда они хоронили принца, догадалась я. Сразу попугай не расколется – к таким важным и самодовольным птицам сначала надо втереться в доверие, а уж потом выспрашивать всякие там королевские тайны.
– Между прочим, ты так и не сказал, как тебя зовут, – обвинила я пернатого и принялась расправляться с айвой, не будучи вовсе фанаткой фруктов: но с такой голодухи съела бы, пожалуй, и инжир, который просто ненавижу. Мне бы мясца, вина, хлеба свежего… Большего для счастья и не надо.
– Убийца Чистое Сер-рдце! – Попугай в устрашающей манере вскинул крыльями и нахохлился.
– А не слишком ли большое имя для такой маленькой птички? – усмехнулась я, прикладывая все свои силы для того, чтобы не рассмеяться, – так нелепо выглядела птица в момент своего самолюбования.
– В самый раз, – без тени смущения отозвался Чистый. Ага, вот, кстати, неплохой вариант для его сокращенного имени. Не ломать же мне каждый раз челюсть, произнося его бесконечно смешное «Убийца Чистое Сердце»!
– А меня зовут Шрам, – добродушно улыбнулась я.
В этот же самый момент птица не удержалась на надгробии и свалилась за него, подняв целую тучу пыли вперемешку с перьями.
– Эй, ты чего? – Я тут же метнулась за могилу и обнаружила лежащего кверху лапами попугая. Увлажнившиеся глаза Чистого вот-вот готовы были выскочить из орбит.
– Ты же та самая Шр-рам! – неразборчиво выдал он и попытался привести себя в вертикальное положение. Лапы попугая были такими короткими, а сам он – таким разжиревшим, что задуманное ему удалось выполнить далеко не сразу.
Гадая, где птица, которая всю свою жизнь провела на кладбище, могла слышать мое имя, я сделала пару шагов назад, чтобы не смущать пернатого.
– А что не так с «той самой Шрам»? – Я вопросительно изогнула бровь.
Были бы сейчас у пернатого свободные руки, он бы ткнул когтями мне в грудь.
– «Что не так»?! – передразнил он меня, занимаясь срочной чисткой перьев. – Ты же дочь Р-ржавого Гвоздя – вот что не так!
– Ну это я вроде бы в курсе. А чем тебе капитан Ржавый Гвоздь не угодил?
– Он же гр-роза всех морей! – встрепенулся попугай. – Я уж, до того как здесь обосновался, успел, знаешь ли, поплавать на кор-раблях и много чего знаю.
Интересно, почему все сразу вспоминают моего нерадивого папашу? Лично я всегда восторгалась матерью. У Ржавого Гвоздя магического потенциала – ноль, а я бы не смогла стать некроманткой, не будь у меня один из родителей, по меньшей мере, белым колдуном или колдуньей, а еще лучше – черным. Что там было в роду у Шеллака, мне так и не удалось выяснить ни у него, ни у наставника. Было похоже на то, что они ничего не знали про прошлое Шела. Ну или пытались убедить меня, что не знают.
С упоминанием имени моего отца разговор между мной и Чистым клеиться перестал. Попугай зажался, притворившись, что сейчас его ничего, кроме чистки перьев, не интересует. Айва внезапно стала пресной и безвкусной. Я забросила фрукт в кусты и вернулась к объекту исследования – свежей могилке принца Пера.
–
